— Все бабы — бляди, дело лишь в цене.
— Давай за это!
Я обычно байками своими не делился. Среди парней только Олег бывал со мной в клубе, да и то его там сморило. Стоило увидеть, как хлещут простеньким флогером нежную девочку, как сразу засобирался домой. Девочки-ломаки, которые отсасывают за цацки у меня через неделю ползали на коленях, умоляя их отодрать.
— Слышьте, знаете, как молодежь нынче изнасилование называет?
— Как?
— Да «износ»! Прикинь!
— Бгыгыгыгыгы!
— Ага, «естественный износ».
— Не, ну а чо, все верно. Ты ее просто оттарабанил, а орет, как будто порвал на британский флаг, как будто сотрется у нее там.
Водочка шла хорошо. Лихо шла. Давно мне так не было спокойно. Да и давно я так не надирался, с тех пор, как выебал Лизоньку в рот. Сторонился, боялся потерять контроль. Но Лизонька высоко и далеко, за дверями и лестницами, тут только свои, вот и расслабился.
Хлопнул Леху по спине:
— А ты чо молчишь, дружище?! Молодая жена ведь! Скажи-ка нам, старым холостякам, как там, после загса? Как после смерти, мутно и серо?
— Вот что я тебе скажу, Андрюха… — Леха уже был хорош. Ужравшийся в хлам. — Не женись! Никогда не женись!
— Никакой конкретики… — пробормотал я. — Так, мужики, сигары на очереди. Айда к бассейну, сейчас коньячку нарою и коробочку домининканских принесу.
Мы выползли в сад, где уже зажглись в траве фонари, которые привели нас к бассейну. А в нем, подсвеченная голубыми отсветами, как ни в чем не бывало, плескалась Лизонька! Причем, сука драная, в самом своем крошечном купальничке! Она, блядь, нарочно?!
Услышав шум, Лиза подняла глаза и, узрев десяток мужиков, почти никто из которых не озаботился прикрыться даже полотенцем, завизжала на ультразвуке.
