— Ну ты чего? Чего сырость развела? — грубовато спросил он.
— Я так одинока… — всхлипнула я. — У меня никого нет. Совсем никого не осталось!
— Ну ты что, ты что? — он прижал меня сильнее и поцеловал в мокрые губы. — У тебя есть я.
Я обняла его и тоже поцеловала. Может быть, хотя бы он останется у меня от прошлой жизни. Даже позволила себе на секундочку помечтать о том, что он заберет меня себе, мы поженимся и мне не нужно будет даже встречаться с моим новым опекуном. Только забрать у него ключи от квартиры. И жить там вдвоем.
Правда Мише тоже надо учиться…
Но тут его руки стали настойчивее. Поползли вниз, задирая полы халатика.
Он уже не первый раз пытался перейти от поцелуев к чему-нибудь посерьезнее, но раньше делал это робко, просто предлагая. Но я не могла же прямо на трубах отопления за пустырем лишиться девственности!
А сейчас…
— Миш, не надо, Миш…
Но он уже целовал мое лицо жарко и часто, присасывался к шее и вообще был лихорадочно возбужден, глаза горели, руки подрагивали.
— Миш!
— Ну ты чего? — как-то бездумно, с пустыми глазами, повторял он. — Ты чего, Лиз?
— Не надо… — попросила я, но он все равно завалил меня на диван. Халатик, под которым ничего не было, распахнулся сам. Он только спустил трусы и потеребил рукой меня между ног.
— Я с тобой… — выдохнул он мне в шею.
Он пытался попасть членом в меня, но я зажималась и не позволяла. Для него это тоже был первый раз, а я не знала, стоит ли сопротивляться.
Вдруг мы и правда могли бы пожениться? У меня нет никого роднее Мишки, я не хочу его отталкивать.
Он взял свой член рукой, а другой прижал мое бедро к дивану. В глаза он больше не смотрел и не целовал. Только сопел, пытаясь его вставить.
А я перестала сопротивляться. Мне вдруг стало все равно. Какая разница. Не сейчас, так потом.
Боль была несильной, только ноющей, как при месячных. Я закусила губу, вцепилась в мерно двигающиеся плечи Мишки и подалась бедрами вверх. Он заработал своим поршнем быстрее. Но не прошло и трех минут, как охнул, дернулся и упал на меня сверху.
А потом начал снова целовать мое лицо и говорить:
— Спасибо! Спасибо!
Мне стало противно. Он выскользнул из меня и откинулся на спинку дивана, довольно улыбаясь.
— Миш, — сказала я тихо. — Ты меня изнасиловал.
— В смысле? — удивился он. — Ты ж сама пришла!
— Я разве за этим пришла? — горько спросила я. За чем? За утешением, за теплом. За чувством, что кому-то нужна.
Ну вот. Нужна.
— Не за этим? Сама сказала, что тебе одиноко. Родоков дома нет, чего еще? Разве ты не на это намекала? — как-то агрессивно сказал Миша. — Или ты как эти, которые потрахались, а потом заяву катают? Так у меня денег нет, взять с меня нечего!
