Девочка снова вздохнула. Она никогда не видела ни бриллиантов, ни сапфиров, но ей очень хотелось бы. Она закрыла глаза и представила себя в платье из серебряной парчи, расшитой мелким, нежно сверкающим жемчугом. Она мечтала о роскоши, о служанках, исполняющих любую её просьбу, и о том, чтобы те каждый день укладывали её волосы в новую модную причёску. Но вокруг были лишь коровы, для которых Линнель пела колыбельную:
– Для меня ты прекраснее гор
И нежнее, чем тёплое море,
Краше леса и чище озёр,
Весь мир для меня – в твоём взоре.
Линнель любила эту песню за прекрасные картины, которые та рисовала в её воображении: заснеженные горные вершины, глубокие спокойные воды бирюзовых озёр и вздымающиеся от ветра паруса галеонов, бороздящих бесконечные просторы морей. Она мечтала о свободе, о путешествиях и далёких странах, но, увы, мечтам этим не суждено было исполниться. Её детство подходило к концу, и всего через пару лет девочке предстояло приступить к ежедневной изнуряющей работе на ферме. Отец старел, и с каждым новым днём ему становилось всё тяжелее обеспечивать их существование. Будучи единственным ребёнком в семье, Линнель всегда понимала, что ей не с кем разделить ответственность за спокойную старость отца, а значит, всё её будущее было неразрывно связано с этой захудалой деревушкой на склоне горы.
Послышались шаги, и на пороге амбара появился отец Линнель, словно вызванный её размышлениями. Он прислонился к дверному косяку, наслаждаясь переливистыми звуками песни, и мгновение спустя тонкий нежный голос его дочери слился с его глубоким баритоном:
– Я хотел бы тебе подарить
Бриллианты и жизнь, как в раю.
Но я беден,
Зато я умею любить
И дарю тебе песню свою.
На последних нотах песни девочке показалось, что глаза отца заблестели от навернувшихся на них слёз. Наверное, он вспомнил о её матери, которая умерла, когда Линнель была совсем ещё крошкой.
– Ты так красиво поёшь… Даже лучше, чем она, – тихо произнёс мужчина. – Твой голос – настоящий дар.
Девочка грустно улыбнулась, она часто слышала от отца эти слова. Но что толку от красивого пения, если его слушают лишь коровы в крошечной деревеньке, о которой не знает никто, кроме местных жителей?..
– Она была моим бриллиантом. А ты, Линнель, – мой сапфир. Для меня в целом мире нет ничего дороже.
Девочка поднялась с табурета и обняла отца. Его сентиментальность всегда казалась ей глупой. С другой стороны, сложно было бы найти более удачный момент для её просьбы:
