– Что с лицом, кадет? Нервный тик?
– Несправедливость ваших слов о военных нарушила мое душевное равновесие… Сэр.
– Так ты не согласен со мной?
– Сэр, в том, что потусторонняя угроза наиболее опасна в данный момент, никто не сомневается, но все же замечу, что у Сиберии есть и другие враги. Как, впрочем, и у любого иного государства.
Я кивнул:
– Так-то ты прав… частично. Да, есть и другие враги… казенные дармоеды других стран, ага. Вот посуди сам, что делает обычный вояка? Тратит казенные деньги и периодически ходит убивать других таких же из-за всякой ерунды вроде политических разногласий и территориальных споров. Притом замечу, что в войне против других людей нет ровным счетом ничего достойного. Ведь ты сражаешься против того, кто ни в чем тебя не превосходит. Против равного, вооруженного равным оружием…
– Боюсь, что не согласен с такой точкой зрения, сэр.
Я пристально посмотрел ему в глаза:
– А кто ты такой, чтобы иметь свою точку зрения на этот вопрос? Скажи, многих людей ты убил?
Такой поворот его смутил.
– Не приходилось, сэр.
– Ну вот. А я убил пятерых. Причем впервые – когда мне было всего двенадцать. И я со знанием дела говорю тебе: в этом нет ничего достойного, славного или просто такого, что приятно вспомнить. Я не раскаиваюсь ни капли – но и гордиться ровным счетом нечем. Потому – только эстэошники чего-то стоящие парни. Все остальные вояки – дармоеды. Если ты не согласен с этой железной и не требующей доказательств аксиомой – у меня к тебе сразу же вопрос: а какого хрена, скажи на милость, ты сюда приперся-то?
Он не нашел контраргументов.
– Я понял, сэр.
Я повернулся к нему спиной, сделал пару шагов и снова развернулся лицом к строю.
– Возможно, я все же кого-то не убедил… Давайте проведем мысленный эксперимент. Представьте себе на минутку, что во всем мире пропали все-все обычные вояки. Даже не пропали, а просто забыли, как воевать. Забыли не только как держать оружие – но даже забыли, что это такое и зачем оно нужно. Что будет?
Несколько секунд царила тишина, затем несмелый голос из середины строя предположил:
– Нападут свартальвы?
Я ухмыльнулся.
– Все – значит все. Свартальвы тоже забыли, как воевать. И боевые маги забыли все свои заклинания. Что будет? Я вам скажу, что. Ни-че-го. Просто не надо будет тратить государственные средства на винтовки, пушки и боеприпасы. А теперь – вторая стадия эксперимента. Давайте представим себе, что будет, если вояки останутся, но подразделения зачистки забудут, как бороться с Порчей и одержимыми. Что будет? Трындец будет, вот что. Потому что никчемные дармоеды в ужасе разбегутся, как они это обычно и делают. Если во всем мире пропадут военные – мир и не заметит, а если заметит – порадуется. Если же пропадут эстэошники – будет катастрофа. И вы все это понимаете, если не умом, так подсознательно. Потому что иначе вас тут бы не было. – Я выждал несколько секунд и подытожил: – что ж, молчание – знак согласия.
