Для меня будет достаточно, если я в подробном изложении самых доводов ограничусь только профессиями общественного характера; если мне удастся доказать право женщин на отправление этих профессий, то, вероятно, каждый согласится, что они должны быть допущены ко всем занятиям без исключения. Прежде всего я укажу на одну отрасль общественной деятельности, резво отличающуюся от других отраслей, право на которую – вне всякого вопроса об умственных способностях женщины. Я говорю о выборах парламентских и муниципальных. Право принимать участие в выборе тех, которые уполномачиваются общественным доверием, совершенно отлично от права на самое соискание этого доверия. Если бы тот, кто неспособен быть сам кандидатом на выборы, с тем вместе лишен был права самого выбора, то правительство представляло бы самую замкнутую олигархию. Участвовать в выборе тех, кто будет управлять мной, значит пользоваться нравом самозащиты, свойственной каждому, хотя бы он никогда не участвовал в самом управлении; а что женщины считались способными к избирательному праву, это доказывается тем, что закон уже дает это право женщинам в самом важном для них случае, потому что выбор мужчины, который управляет женщиною в продолжение всей ее жизни, всегда предполагается свободно сделанным ею самою. В деле избрания представителей общественного доверия на конституции лежит обязанность обставить право выбора всеми необходимыми гарантиями и ограничениями, а гарантии, достаточные для мужчин, будут совершенно достаточны и для женщин. Под какими бы условиями и в каких бы границах мужчины ни были допускаемы к праву избрания, не может быть и тени оправдания для тех, кто не хочет допускать – под теми же условиями – и женщин к выборам. Большинство женщин известной сословной категории ничем не отличается в своих политических мнениях от большинства мужчин того же класса, разве только вопрос касается прямо женских специальных интересов. Но в таком вопросе тем необходимее обратиться к голосу того пола, который может быть более компетентным судьей дела. Это ясно для каждого из тех, которые расходятся со мной во всех других пунктах защищаемого мною предмета. Даже в том случае, если бы каждая женщина была женой и каждая жена – рабой, то тем более эти рабы нуждаются в защите закона, а мы знаем, какова эта бывает защита там, где законы издаются самими же господами.
Относительно способности женщин участвовать не только в выборах, но и в отправлении общественных должностей, облеченных строгой публичной ответственностью, я уже заметил, что вопрос этот в практическом отношении не важен, потому что если какая-нибудь женщина успевает на поприще публичной деятельности, то этим она доказывает, что эта деятельность по ее силам. И если политическая система страны устраняет от общественных должностей неспособных мужчин, то она равно устранит и неспособных женщин; в противном случае зло не увеличится от того, будут ли допущены неспособные мужчины или неспособные женщины. Поэтому если б теперь и было признано, что только немногие женщины могут быть способны для общественной деятельности, то закон, закрывающий двери всем остальным на основании этого исключительного факта, был бы несправедлив в отношении женской правоспособности вообще. Но хотя этот последний вывод и не важен сам по себе, однако он далек от того, чтобы быть неприменяемым. Если рассматривать его без всякого предубеждения, то он дает новую силу доводам против неспособности женщин и подкрепляет их высокими воззрениями практической пользы.
