Отпустив библиотекаря, Эви плюхнулась на кровать и, еще немного поплакав, заснула. Проснулась она среди ночи. В канделябрах догорали свечи, на пуфике у изножья кровати была аккуратно разложена ночная сорочка. На маленьком столике в серебряном кувшинчике Эви дожидался ее любимый напиток, молоко с пряностями – судя по всему, давно остывшее. Служанки заботливо подготовили все ко сну ее величества, но не стали тревожить королеву.
Эвинол налила молоко в фарфоровую чашку, отхлебнула и поморщилась. Нет, в холодном виде оно никуда не годится. Отставив чашку, она потянулась к вазочке с засахаренными фруктами, которая «жила» у изголовья кровати и неизменно была полна, сколько бы сладостей Эви ни съела. В детстве принцесса всерьез считала вазочку волшебной. Ей нравилось выбирать фрукты наугад. Вот и сейчас, запустив руку в сладкую россыпь, она выудила апельсиновую дольку – одно из любимых своих лакомств. Эвинол почти уже поднесла засахаренную дольку ко рту, как заметила на столике что-то еще. Это была книга.
От удивления Эви выронила лакомство, но тут же забыла о нем. Торопливо схватив книгу, она пробежала глазами название. На небесно-голубом фоне обложки красивыми буквами было выведено: «Дары ветрам». Неужели то, что нужно? Эвинол почему-то сразу подумала, что «дары» подразумевают скорее жертву. Так и оказалось.
Книжка была тоненькой, всего-то в дюжину страниц, зато полностью посвященной церемониалу жертвоприношения. Автор излагал сведения предельно деликатно, избегая страшных слов «жертва» и «смерть». Послушать его, так обреченная за честь должна почитать принести себя «в дар» ветру. Причем этим даром, судя по всему, должна была стать именно женщина, точнее, «прекрасная царственная дева – юная и невинная». Неужели в древности ветрам «дарили» исключительно принцесс? Вряд ли это были королевы, ведь юная королева – явление незаурядное во все времена.
Эвинол жутко разозлилась, прочитав о серебряной цепочке, которой даримая должна быть прикована за лодыжку. Ладно бы еще цепями к столбу – это хоть зрелищно и трагично. Но цепочкой за ногу, словно рабыня или собачонка, – это уж слишком! Правда, королева несколько успокоилась на этот счет, дойдя до места, где было написано, что обряд не обязательно должен быть публичным. То есть присутствие зрителей не запрещалось, но и не требовалось.
Само собой, Эвинол предпочтет пройти через это без свидетелей. Возможно, публичное жертвоприношение было бы эффектней. При любом исходе люди знали бы, что королева покорилась их воле и исполнила то, что они почитали ее долгом. Но Эви просто не находила в себе душевных сил встать на глазах толпы прикованной за ногу и ждать ветра, будто овца, которую собираются прирезать. Лучше уж, как и в прошлый раз, написать письмо на случай удачного исхода и скрыть от всех неудачу, если ничего не выйдет.
