— Ну, друзья, — поднял он до краев наполненный стакан. — Выпьем за встречу и вообще…
Соколов опасливо покосился на дверь, смущенно проговорил:
— Мне, товарищи, не полажено. — Но, заметив, как хмыкнула Клава и ухмыльнулся ее приятель, неуверенно добавил: — Разве немного…
Выпить, однако, пришлось до дна. Потом налили еще, заказали закуски, и Николай, аппетитно разжевывая котлету, фамильярно похлопал Соколова по плечу:
— Давай, Толик, рассказывай, как служба идет.
Захмелевший Соколов посмотрел на своих случайных знакомых так, как может это делать человек, знающий нечто интересное, не известное собеседникам, и снисходительно протянул:
— Вообще-то, я артиллерист не в чистом виде.
— Как это понимать? — отодвинул тарелку Николай.
Соколов многозначительно улыбнулся, стал сосредоточенно рассматривать узор на бумажной салфетке. В голове шумело, пылало раскрасневшееся лицо, а приятель Клавы, который казался теперь вдвое шире в плечах, все задавал свои навязчивые вопросы. Это в конце концов надоело Соколову. Он медленно встал со своего места и… Что было дальше, помнилось смутно. Его везли куда-то на машине, кто-то в военной форме записывал его сбивчивые ответы. Соколов догадался: это — военная комендатура.
Ночью он проснулся с тревожным чувством. Хотелось курить, больно отдавалось каждое движение. Сквозь небольшое окошко над дверью камеры гарнизонной гауптвахты проникал слабый электрический свет.
«Конец, — встрепенулся Соколов. — Из училища отчислят. — Он торопливо поднялся, беспокойно заходил по камере. — Подвел товарищей… Что это за люди, с которыми познакомился? — теснились тревожные мысли. — Не наболтал ли я лишнего?»
Заснуть так и не удалось. Долгие часы, оставаясь один на один со своими мыслями, он перебирал в памяти подробности позорного проступка, ругал себя за малодушие, за то, что поддался влиянию случайной, весьма сомнительной компании.
…Писарь гарнизонной гауптвахты вызвал Соколова. Вот он сидит перед офицером за столом, низко опустив голову, говорит медленно, чуть с хрипотцой:
— До сих пор не могу понять, как это случилось. Лучше бы не ходил в увольнение. Доставил хлопот командиру батареи, теперь комсомольское бюро, упреки товарищей…
И вдруг спросил:
— Скажите, отчислят меня из училища? Ведь это было в первый и последний раз!
Нет, не первый! Четыре месяца назад на собрании комсомольской группы обсуждалось персональное дело курсанта Соколова, рассматривался его дисциплинарный проступок, как две капли воды схожий с последним. Тоже увольнение в городской отпуск, случайное знакомство, «стакан вина». Соколов был наказан. Комсомольцы строго осудили недостойное поведение товарища.
