Усевшись на поле, птицы начали настороженно поднимать разноцветные головы, торопясь узреть злых людей. Но всё было спокойно, и вся стая, немного успокоившись, стала неторопливо клевать угодья, с лёгкостью вышелушивая из колосьев вкусные и питательные зёрнышки.
Дождавшись, пока птицы успокоятся, я подал сигнал лежавшим в зарослях густой травы женщинам и их визгливым дочерям и внучкам. Словно свёрнутые пружины, выскочили они из зарослей и помчались к полю, давая волю столь долго сдерживаемым чувствам, вереща, завывая и крича, как только возможно.
Эффект, превзошёл все ожидания! От испуга половина попугаев чуть не подавилась зёрнышками, сразу понеся потери в этом бою, остальные резко облегчились от испуга и мгновенно взмыли сразу с места, без всякой команды вожака стаи.
Из-за резкого взлета всей стаи в воздухе возникла мешанина из крыльев, тел и хвостов. Добрые женщины ещё добавили визга в жуткую какофонию звуков, разрывавших мои перепонки. Часть попугаев не смогла подняться с земли, запутавшись в силках, часть задохнулась, поперхнувшись вкусными зёрнышками, часть умерла от разрыва своих маленьких, но храбрых сердец. Остальные приземлялись, столкнувшись в воздухе друг с другом. Они падали на землю, трепеща поломанными крыльями и дёргаясь своими маленькими телами в судорожной попытке подняться в обратно в воздух.
Поднявшись, я нанёс последний удар стае пернатых разбойников. Для этой цели я достал один из мушкетов, захваченных мною давным-давно у охотников за рабами.
Его широкий раструб позволял выпустить огромное количество дроби. Для единственного заряда я разобрал все негодные патроны, которые носил в кожаной суме, страшась выкинуть. Ведь новые патроны взять было негде, а самостоятельно делать порох я ещё не умел.
Да, конечно, в детстве мы делали дымный порох, смешивая селитру с углём, но здесь я не нашёл селитры, вот и не выкидывал негодные патроны, надеясь найти и им нужное применение.
Но на единственный заряд выстрела из мушкета, пороха я собрал. На дробь пошли крошки металла, обрезки и обломки ножей и прочего железного хлама. Тщательно прицелившись, я поднёс еле тлевший трут к запальному отверстию. Грянул выстрел, всё вокруг заволокло пороховым дымом. Когда дым рассеялся, стаю словно ветром сдуло. Небольшая кучка птиц виднелась далеко впереди, в отчаянных усилиях пытаясь набрать ещё большую скорость и издавая дикие вопли ужаса на своём попугайском языке.
На поле битвы за урожай оставались лежать кучи мёртвых и раненых птиц. Чувство раскаяния тронуло моё зачерствевшее сердце при виде разбросанных разноцветных тел. Но, оглядываясь на остальных негров, я понял, что раскаяние посетило только меня, остальные, оживлённо переговариваясь, собирали попугаев и начинали их ощипывать, надеясь полакомиться жалкими окорочками из их тел.
