Если я заболевала — все это резко обрывалось, и меня «ссылали» к одинокой тетушке моей Анне Даниловне Коноплиной в г. Лугу, где у нее был дом, 2 огромные собаки — сенбернары и 2 коровы. В периоды ладожского ледохода особенно опасно было мне оставаться в Питере, и забрав лекции для подготовки к очередному экзамену, я являлась к болеющей уже тетушке, где очень быстро поправлялась от сидячей жизни и парного молока. Тетя Анна мечтала выдать меня замуж, но при своем большом уме скоро поняла, что я в свои 23–24 года являюсь еще ребенком, которого невозможно лишить любимых «игрушек», иначе он зачахнет. Я избегала ходить в гости с тетушкой и заводить знакомства. Она оставила меня в покое, решив, что долго я с моим плохим здоровьем не проживу. Лишила меня права наследовать ее имущество, чтобы после ее и моей смерти оно не ушло на сторону к дальним родственникам. Сделала завещание в пользу своего брата, моего отца, которого считала долговечнее меня. Тогда это стоило довольно больших денег. Как бы удивилась она, что я теперь дожила до глубокой старости и увидела столько прекрасного и интересного в своей жизни! Скончалась она 21. XI. 1913 г. в моем присутствии, не выпуская моей руки из своих холодеющих пальцев, — очень она меня любила! Наша семья сделалась сразу обладательницей прекрасно построенного двухэтажного дома, правда, заложенного и перезаложенного, в котором жил отставной генерал с семейством; сарая, наполненного самым разнообразным барахлом, накопившимся за 30 лет, и упомянутых 4 животных. И все это в городе, прекрасном по климату и сосновому целебному воздуху, но на расстоянии 120 км от Петербурга. Поезд шел туда 4 часа. Никому из нас троих не было желания ломать привычный уклад жизни и переезжать в Лугу. Мелкие вещи и кое-что из мебели можно было перевезти в Питер, но как быть с собаками и коровами? Первых пришлось подарить соседям, а коров отдать временно на «полный пансион» в находившееся напротив Реальное училище принца Ольденбургского, где коров кормили в обмен на их молоко. Потом явилась «покупательница» и увела их в деревню, но обещанную плату пересылала по частям так неаккуратно, что дотянула эту выплату до войны 1914 г., когда о таких «мелочах» не хотелось думать. Пишу эти подробности, чтобы подчеркнуть непрактичность нашей семьи и большую беспомощность при встрече с затруднениями, что особенно сказалось во время дальнейших исторических событий.
