– У меня тоже шок, – сказала я.
Он разогнулся, придерживая ладонью поясницу.
– Нет, это не то. Совсем не то.
Я мысленно перебирала минуты нашего бегства. Не сказала ли, не сделала ли чего-то, что могло выдать ему мою подлинную суть? Если он хоть заподозрит…
Кулаки у меня сжались.
– А что же тогда? – нарочито равнодушно спросила я, гадая, хватит ли у меня духа хладнокровно убить его здоровой рукой.
– Шок у меня, – сказал он, – а у тебя нет. Это не шок. С тех самых пор, как я тебя нашел, когда ты забрала обувь у мертвой, ты спокойна и методична. Как будто знаешь, что делать, как будто уже бывала в таких ситуациях.
– Я просто пытаюсь спасти нас обоих.
Он помотал головой:
– И не только. Вчера я этого не разглядел, но теперь… как ты держишься, как говоришь. Ты как… солдат.
Я обернулась, оглядела пройденный нами путь. Никаких признаков погони, а мне нужна была минута – справиться с выбросом адреналина от его подозрений.
– Такая проницательность не доведет тебя до добра.
– Что ты хочешь сказать?
Несмотря на болезненное возбуждение, усталость и боль давили мне на плечи тяжелым плащом. Я медленно развернулась к Адаму. Он смотрел круглыми, испуганными глазами. На лбу царапина, на щеках темные разводы – пытался вытереть слезы.
Я прерывисто выдохнула:
– Что ты прав. Я не та, за кого ты меня принимал, никогда ею не была… и еще недавно могла бы тебя убить, чтобы сохранить эту тайну.
Он попятился.
Чтобы его успокоить, я подняла ладони:
– Не бойся. На этих старых руках и так слишком много крови. Больше мне не надо.
Адам отступил до стены и остановился, распластав пальцы по гладкому камню.
– Кто ты? – спросил он. – Кто ты на самом деле?
Я встретила его взгляд и, поколебавшись, пожала плечами – подняла глаза к проколотому бриллиантиками звезд небу.
«А! И черт с ним», – подумалось мне.
Нам не по силам без конца бежать от погони. Очень может быть, что утро застанет нас в лужах собственной крови. А если уж умирать, хотелось бы сначала скинуть груз. Пусть Адам понимает, кто я и почему ему придется умереть заодно со мной.
Во рту у меня было сухо. Холод проникал даже сквозь изолирующие подошвы скафандра и толстые туфли покойницы, так что я побоялась отморозить пальцы на ногах.
– Я Аннелида Дил…
Голос у меня сорвался. Как давно я не произносила своего имени вслух!
– …капитан Аннелида Дил, флот Конгломерата.
Он вздрогнул, разинул рот и переспросил, прерывисто дыша:
– Убийца Пелапатарна?
Признайся я, что перед ним сам дьявол, он бы так не перепугался, и на минуту я пожалела, что сказала правду. Мое дыхание расходилось облачком в ледяной тени под стеной. Столько лет бежала и пряталась, столько пластических операций перенесла, – и чего ради? Чтобы стоять перед подростком, признаваясь в грехах под равнодушным небом?
