Думаю, что мои хорошие воспоминания о тех годах эпизодической работы на панели сформировались отчасти благодаря тому, что я читала американских секс-позитивных феминисток, таких как Норма Джин Альмодовар, Кэрол Куин, Скарлот Харлот, Марго Сент-Джеймс. Тот факт, что ни один из их текстов не переведен на французский, что «Призма проституции» Фитерсон издана смехотворным тиражом – при том, что это важнейшая работа, – что книга Клер Картонне «Мне есть что вам сказать»[20] остается малоизвестной и низводится до статуса личного свидетельства, – все это не случайно. Теоретическая пустыня, на которую Франция себя обрекает, – это стратегия: проституцию надо держать в стыде и мраке, чтобы максимально обезопасить традиционную семейную ячейку.
Я начинаю работать с клиентами в конце 1991 года, а в апреле 92-го пишу «Трахни меня». Не думаю, что это случайность. Между письмом и проституцией есть реальная связь. Освободиться, делать то, чего делать нельзя, выставлять напоказ свою личную жизнь, идти на риск всеобщего осуждения, принять свой статус исключенной из группы. Конкретнее, для женщины – стать женщиной публичной. Отдавать себя на прочтение кому угодно, говорить о том, что должно храниться в тайне, быть предметом обсуждения в газетах… Это очевидное противоречие с традиционно предписываемой нам ролью: женщина есть частная собственность, половинка и тень мужчины. Стать писательницей, легко зарабатывать деньги, вызывать одновременно отвращение и восхищение – публичный позор во всем этом сравним с позором шлюхи. Приносить облегчение, проводить время с теми, кто никому не нужен, разделять интимные моменты с незнакомцами, без осуждения принимать любые желания. В романах встречаешь множество проституток: Пышка, Нана, Софья Семеновна, Маргарита, Фантина…[21] Это популярные фигуры, антиматери в религиозном понимании, это женщины, которые не осуждают, которые понимают и принимают желание мужчины, проклятые и свободные от предрассудков. Когда мужчины воображают себя женщинами, им приятнее быть шлюхами, исключенными и сохранившими свободу маневра, нежели матерями, заботящимися о чистоте своего дома. Реальное положение дел часто прямо противоположно тому, что о нем говорят, – именно поэтому нам так назойливо и агрессивно навязывают это ложное представление. Образ проститутки – отличный пример: когда нас уверяют, что проституция – это «насилие над женщиной», это попытка заставить нас забыть о том, что брак – это насилие над женщиной, да и вообще о вещах, которые нам приходится терпеть в жизни. Те, кого трахают задаром, должны постоянно слышать, что они делают единственно возможный выбор – иначе как их удержать в подчинении? Мужская сексуальность сама по себе не составляет насилия над женщинами, если они согласны и получают хорошую плату. Насилие – это контроль над нами, когда за нас решают, что достойно, а что нет.
