Троишин встал, потянулся. Сложил носилки и понес к машине.
— Все в порядке. — Теперь лицо его порозовело, выглядел он совсем здоровым. — Можете забирать… инструмент.
Участковый вдруг обнял Троишина, даже фуражку уронил на землю.
— Ну черт! С ума старика свел.
Сквозь лица людей Троишин вдруг снова увидел отчаянно вертящиеся толстые колеса перевернутого КрАЗа и туши, вываливающиеся в грязь.
— Ты что, Гена? — насторожился Кузнецов, заметив перемену в Троишине.
— Лоси… Они ведь в лесу не сживают… Странно. Ведь это их лес. Почему так, Саша?
— Не знаю, Гена… Откуда нам это знать?
— Странно, — угрюмо повторил Троишин.
ПАМЯТЬ ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ,
или
ОХОТНИК НА ЗЕРКАЛА
Рассказ
…Он сидел в «Жигуленке» цвета кофе с молоком. Холеный такой «Жигуленок», весь в наклейках и с колпаками от «мерседеса». Знаете, когда-то я очень любил кофе с молоком, но теперь меня от него тошнит… от одного только запаха… Извините, я отвлекся. Сначала я стоял на переходе и ждал зеленого света. Хотя мне уже было все равно, что там, на этом светофоре, мелькает. В голове гудело. Я таращился на решетку водостока. Под ней было темно — и жутко. Я силился что-то разглядеть в этой дыре… Пару «зеленых» я, наверно, пропустил.
Скверно мне стало. Только что хлопнул дверью. Ума хватило. Разругался с любимой женщиной. Вы когда-нибудь падали лицом об лед? Холодно, очень твердо и очень больно… Вот так мы с ней и поговорили — ссоры никакой, в сущности, и не было.
В те времена… эх… в те самые времена я был весьма уверен в себе. Пять лет подряд заколачивал деньгу по курортным эстрадам, где пустые бутылки катаются по углам. Добрые дяди с толстыми мягкими пальцами, с массивными печатками заказывали меня к ужину, на десерт. И платили по прейскуранту. Хорошо платили. Я был уверен в себе. Я знал себе цену. Точную. В рублях. Как матерые головорезы прошлых веков, когда объявляли по всему царству-государству, сколько стоят их головы. Я гордился своей ценой. Я стоял вровень с бандитами, достойными салона мадам Тюссо. Потом, когда я правдами и неправдами пробился на Всесоюзный конкурс и выскочил в «звезды», моя цена разродилась новым ноликом и я задрал нос еще выше. Про родные курортные пенаты не забыл, а добрых дядей вокруг прибавилось. Они постоянно напоминали мне, чего я стою. А мои дружки дурачились — они играли со мной в аукцион. Однажды — в каком-то сочинском кабаке — мы шутя подсчитали на салфетке цену всей нашей честной компании. Получилась веселенькая сумма.
