…Сколько их тут всяких перебывало. Валом валили — поглазеть на диковинку. Я у них теперь — в «суперстарах» хожу, Очень знаете ли, модно и современно попадать нашему брату в психушку. Девочки ахают и закатывают глазки: «Ах, Жоржик-то — шизанулся!..» Фирма…
Навещали… Ахали восторженна. Дружки руку пожимали — опасливо, со значением — и уходили. И выпадали из памяти напрочь. Как закрывались за ними двери — так вылетали они из моего сознания, будто и не бывало их. Макс, оказывается, чуть ли не каждый день ко мне наведывался. Ирина говорит, каялся ей, что виноват, мол, затеял дурацкий розыгрыш, а все вон какой бедой кончилось. Да… приходил едва не ежедневно. И каждый раз я знакомился с ним заново.
Все эти посещения в конце концов стали меня тяготить. Приходят, в глаза заглядывают, осторожно так… Я прикидывался, будто ждал их — дождаться не мог, но всякий раз попадал впросак: мое беспамятство открывалось. Дружки таращили глаза и терялись. Текли мучительные минуты неловкого разговора, с участливыми интонациями в голосах — и у меня едва хватало сил дотерпеть, пока опять они сгинут бесследно из моих странных снов наяву.
Только она одна — единственный персонаж моего семилетнего «шансоньетства», — она одна и сумела сломать заклятие. Я вспомнил ее. Я вцепился сознанием в свое первое кровное воспоминание как в спасательный круг… Я собрался с духом и сказал ей тихо, затаив дыхание, — будто настроившись взять высокую ноту:
— Здравствуй, Ира…
Она замерла и побледнела. Наверно, ее предупредили, что всякий раз ей придется знакомиться со мной заново и начинать отвлеченные разговоры, не упоминая о прошлой встрече: чтобы не вышло конфуза.
— Здравствуй, Ира, — повторил я уже уверенно. Я чувствовал, как моя память набирает силу, как яростно пробивается росток сквозь холодный асфальт.
— Ира, я очень соскучился по тебе, — сказал я ей и понял, что смертельно соскучился по жизни. — Я помню тебя… А этих я просто дурачил. Они все мне ужасно надоели… Я буду помнить только тебя…
Пропавшие семь лет жизни начали возвращаться ко мне. В ту нашу, вторую, встречу, я наконец довспомнил эту ссору и понял, что был тогда последней скотиной… Макс был прав. Его я теперь знать бы не знал, если бы Ирина не рассказала мне о нем. Все мои бывшие дружки и подружки вернулись в мою память только с ее позволения, из ее рассказов. Но, по правде говоря, мне уже было все равно: помнить их или нет…
За неделю весь семилетний провал заполнился событиями в их законном порядке. Перед дружками я хотел-таки прикинуться непомнящим, но, как ни странно, посовестился… Однако многие события, которые я теперь мог восстановить в полной их ясности, стали казаться мне… как бы поточнее определить… эпизодами из каких-то дрянных книжек, прочитанных кое-как, на ходу, где-нибудь в метро. Напротив, мне было очень странно вспоминать другие сцены, в которых себя то я толком и не помнил, но как раз они начинали вдруг всерьез волновать душу.
