Я оттягивал торжественный момент до самого утра… Никакой боязни я не чувствовал. Было только холодящее душу, приятное волнение… В пятнадцать лет я прыгнул с парашютной вышки. Перед прыжком я тянул время и волновался — точно так же.
Когда стало светать, мы с Максом вышли на балкон. Я вытащил диск из конверта, а Макс приготовился стрельнуть пробкой и потряс бутылку шампанского. Проводы последнего диска ожидались помпезные: с тостом и битьем бокалов.
Сердце вдруг стукнуло нехорошо — с твердым и пустым звуком. И я тут же размахнулся и запустил диск ребром вниз, на асфальт. Однако он вывернулся, вышел на бреющий полет, спланировал через улицу и воткнулся в угол дома.
…Хрустнуло так, будто все небо раскололось. Только черные осколки по сторонам разлетелись.
Потом хлопнуло… Не помню — то ли это Макс стрельнут пробкой, то ли что-то лопнуло у меня в голове…
Да, доктор, я думаю, это был звук лопнувшей памяти… Нет, вы только, пожалуйста, не считайте, что я так всерьез думаю. Это просто красивый образ, фантазия.
На самом деле, вероятно, это был удар от падения. Ведь там, на балконе в гостинице, я вдруг потерял сознание, верно?
На этом кончилась история той моей жизни, и началась история болезни.
Я думаю, Макс был сам поражен таким сногсшибательным эффектом. Шутка ли: потеря сознания на целую неделю и выпадение из памяти последних семи лет жизни, как раз начиная с того дня, когда я впервые вышел на эстраду. И наконец, психбольница… Да уж. Кончились шутки.
Ну, о своем беспамятстве я рассказывать не буду. Противно. Да вы сами все знаете лучше меня — «кататонии», «амнезии», мало ли у вас там всяких умных словечек понаписано.
Помните про перегоревшую лампочку? Которая с темным вакуумом? Это когда я на переходе топтался, перед «Жигулями». Но тогда я придумал сравнение, а здесь, у вас, я именно так себя и ощущал. Я не хочу больше об этом говорить, доктор.
Главное, что теперь я здоров и пригожусь, наверно, для вашей диссертации. Я помню про себя все… почти все. Можете проверить.
Только поверьте, ваши таблетки и уколы, и всякие гипнозы тут ни при чем. Знаете, что нужно для лечения нашего беспамятного брата? Совсем немного… Шерше ля фам…
Она появилась здесь впервые два месяца назад. Как бы это сказать покрасивее? Как мимолетное виденье… и так далее. Старо, правда, но лучше все равно не скажешь.
Я ее не узнал. Вид у меня, наверно, был жалкий… Она присела на краешек стула, вся вытянулась в струнку: чуть вспугни — и упорхнет. И долго смотрела на меня, смотрела и молчала. А в глазах у нее стояли слезы… Я к тому времени уже научился очень виновато улыбаться — перед всеми своими знакомыми, которых повыдуло у меня из памяти… Вот так мы и сидели друг перед другом с четверть часа — тихо-тихо.
