— Первая ударила, — передразнил его Барышев, — ты ведь Тюрин имеешь две ходки в зону и наверняка можешь представить себе, каково будет там с такой статьей.
— Да мы уже с ней как полгода гуляем и написала она из-за злости, — озираясь по сторонам, цедил сквозь зубы разъяренный Тюрин.
— Ну, со злости или нет, а заявление есть, — ответил Глеб, — и еще есть рапорт участкового инспектора, который видел тебя с Ивановой у туалета. Тут написано, как она рыдала от боли после твоего удара в глаз и порванное платье ее также говорит, что так оно и было.
Тюрин весь сжался, голова свесилась вниз, пот ручьями лил с его немытой лысины.
— Хотя у тебя есть альтернатива, — громко сказал Барышев, — ты колешься про квартиру на Коломенском проезде, рассказываешь, кто тебе заказал ее. Да, именно о заказчике, так как тебе видимо было сказано взять со стены только картину, но ты же «Тюря» вор, и не мог ты устоять перед брошкой и деньгами. Ну, а если ты все подробно расскажешь, то я не буду пускать в ход это заявление, а ты всего лишь пойдешь в зону за кражу. Люська твоя, с самого утра пороги обивает и просит вернуть ей заявление.
— А где гарантия, что Вы ей заявление отдадите? — недоверчиво спросил Тюрин.
— Да никакой гарантии тебе никто давать не будет, — разозлился Барышев, а впрочем, пошел ты куда подальше.
Глеб позвал дежурного офицера и попросил отвести «Тюрю» в камеру.
— Все, разговор окончен, пойду регистрировать заявление, — сказал он.
— Стойте, стойте, я все расскажу, только не делайте этого, — упавшим голосом просил Тюрин.
— Одумался, это правильно, — сказал Глеб, — давай рассказывай.
— Первый раз пошел я на зону за кражу в Брянскую колонию для несовершеннолетних еще в 1940 году, — начал говорить Тюрин, — когда началась война, немцы очень быстро стали наступать и тут случилась неразбериха: конвойные куда-то подевались, мы вырвались на волю и побежали в лес. Я, и еще два кореша, набрели на заброшенный хутор и недели три отсиживались там, питаясь ягодами и грибами, этого добра в лесу много было. Но потом все же решили идти, чтобы раздобыть провиант. Путали мы очень долго, пока не вышли к какому-то селу и очень обрадовались. Но наша радость оказалась преждевременной, на дороге у села нас окружили полицаи. Мои кореша побежали было в кусты, но полицай с огромной красной мордой и косыми глазами, хладнокровно расстрелял их из автомата. У меня тогда отказали руки и ноги; я стоял как вкопанный, а тот полицай наставил на меня свой автомат и готов был нажать на курок.
