— Да это я, — ответил Женя.
— Тогда пройдемте со мной, — сказал Загорский и повел его по парадной лестнице наверх. Женя крутил головой налево и направо: вдоль лестницы возвышались колонны красного цвета, слегка поблескивающие в ярком свете висевших на потолке огромных люстр. На втором этаже они вошли в большой зал, где Загорский подошел к незаметной двери и, открыв ее, зашел вовнутрь. Кудрин последовал за ним и оказался в небольшом кабинете, в середине которого стоял стол, а по бокам два стула.
— Присаживайтесь, молодой человек, и расскажите, что привело Вас в этот храм искусств, — сказал Загорский, усаживаясь в свое кресло, — как мне вчера говорил Павел Иванович, Вы хотели со мной поговорить по поводу картин Модильяни.
— Начну все по порядку, — проговорил Женя, — несколько дней назад в одной московской квартире произошла кража, воры похитили картину, которую, по словам хозяйки, нарисовал Модильяни.
— Так, так, это очень забавно, — живо откликнулся Загорский, — но, насколько мне известно, в советских музеях его картин нет, за исключением двух рисунков, хранящихся в фондах нашего музея.
— Мать потерпевшей, Ольга Лаевская, давно ушла из жизни, — продолжал Кудрин, — но в начале нашего столетия, она была балериной Большого театра. И в тысяча девятьсот одиннадцатом году танцевала в русских сезонах у Дягилева в Париже. Во время гастролей ее, через театрального художника Льва Бакста, попросил попозировать художник Амадео Модильяни. Он объяснил это тем, что она ему очень понравилась, как балерина и он очень хотел бы написать ее портрет. В итоге он нарисовал две небольшие картины и поместил их на проходящей в то время в Париже выставке. На закрытие этой выставки по приглашению Бакста и пришла балерина Лаевская. Как рассказывала ее дочь, балерина была восхищена работой художника, а он расчувствовался, снял одну из этих картин прямо со стенда и подарил ей на память. С тех пор картина все время висела в квартире сначала Лаевской, а потом ее дочери.
Кудрин достал из своей папки фотографию картины, увеличенную криминалистами, и показал ее Загорскому. Тот долго и внимательно смотрел на нее и неуверенно произнес: — Если это действительно картина кисти Модильяни, то мы не знали об этом. У меня нет слов… — Знаете что, — встрепенулся он, — мы сейчас с Вами пройдем на третий этаж, там работает наш старейший искусствовед доцент Павлов Илья Платонович, — он много чего знает про художников и их картины и все его за глаза называют «ходячей энциклопедией».
