— Сука, Тоби. Найду и убью его сто раз.
Павел тоже убрал автомат. Заметив на полу Большого Брата, подобрал его.
— Как я понял, ты не хочешь умирать, чтобы освободиться?
— По контракту с Локус-Лит у меня создана привязка к АКОСу в этом доме. Самое обидное, что это мой дом! Но из-за этого пид… козла Тоби, пришлось покрасить его в розовый цвет и выбрать себе бабское тело.
— А разве ты не можешь поменять точку возрождения?
Алиса-Дмитрий сделала ещё одну большую затяжку:
— Не могу. А если АКОС будет уничтожен, то место моего перерождения будет автоматически перенесено в АКОСы, принадлежащие Локус-Лит.
— Я даже и не знал, что такие кабальные договора вообще возможно заключать.
— Это называется «Эксклюзивные опции партнёрского договора». У всех в интерфейсе это есть. Но никто не использует.
— Теперь я знаю, почему.
Алиса-Дмитрий махнула сигарой:
— Говорят, именно эти настройки интерфейса как-то взламывает Рамирес и применяет в рабских феномах.
— Неужели нельзя отменить контракт?
Алиса-Димон выпустил кольцо дыма:
— Да ху… фиг его знает. Я глубоко творческая личность, я не очень понимаю в юридической стороне дела.
Павел решительно подошёл к Алисе Райской:
— Покажи мне контракт.
— Тебе-то зачем?
— Я агент литературы.
— Кто, бля?
— Литературный агент то есть. Пока что работаю только с Юнь Джинг. Защищаю её интересы.
— С автоматом в лапах?
— И с умением читать контракты в мозгах.
Алиса-Дмитрий перебросила на проект-панно весь контракт, с указанием настроек эксклюзивных опций. Павел Рейнеке погрузился в чтение.
А писательница подошла к драгоценному проигрывателю. Аккуратно сняв с поверхности чёрный диск, переложила его в квадратный футляр. На одной его стороне изображён человек в маске, сидевший в красной машине. И подпись:
Space Diver.
Boris Brejcha
— «Проигрыватель» такое смешное слово, — сказал Павел Рейнеке. — Как будто есть «выигрыватель». Что это вообще такое?
— Антикварная стереосистема, неуч. Оригинальный Kenwood двадцатого века. Он на Земле стоил почти сто тысяч долларов.
— Не верю, что механические части уцелели за несколько веков, — заметил Павел Рейнеке. — Плюс сто тридцать лет переброски в капсуле.
— Не, ну, конечно, кое-что заменено… Честно говоря, там вообще всё заменено, кроме корпуса. Но факт того, что этой хреновине несколько веков, помогает думать о вечном. О вечной музыке, о рассвете над морем… о вечном творчестве…
— Книги Алисы Райской относятся к вечным вещам?
— Писульки этой дуры забывают сразу после выхода её новых писулек. Но я — Дмитрий Киршбаум. Я пишу настоящую художественную прозу.
