Семен Кондратьевич закрыл глаза, начал обдумывать сложившуюся ситуацию.
«Восемь захваченных переправ на Десне еще не означают, что Десна в наших руках. Остер — наиглавнейший узел сопротивления немцев на подступах к Киеву с северо-востока…»
«Эмка» вдруг затормозила — дорога была запружена автомашинами, а на обочине лежали и сидели пленные гитлеровцы. Возле них стояли красноармейцы, сопровождавшие колонну, и один немец. Он о чем-то говорил с лейтенантом.
Семен Кондратьевич хотел было узнать, из каких частей пленные, но вдруг услышал:
— Товарищ генерал-майор! Товарищ Шаблий! — Это кричал пленный «немец», стоявший рядом с лейтенантом. — Я — Янкелевич! В сорок первом был в Коммунистическом партизанском полку. Потом… Нас провожали на фронт в июле сорок первого. Помните меня, Семен Кондратьевич?
Шаблий кивнул.
— Конечно, помню. Не раз читал радиограммы из вашего соединения. В них упоминалась и ваша фамилия. А почему вы среди пленных немцев?
— Долго говорить, но нечего слушать, — грустно ответил Янкелевич, взглянув на лейтенанта. — Не поверили, что я партизан, и майор Добрин отослал меня в колонну пленных. Это если коротко.
Шаблий задержал взгляд на небритом, усталом и измученном лице Янкелевича.
— Что все это означает, товарищ лейтенант? — обратился он к начальнику конвоя. — Это же наш человек!
— Никакой не наш, — махнул рукой лейтенант. — Майор Добрин быстро расколол его. И…
— Товарищ генерал-майор! — прервал лейтенанта Янкелевич. — За два дня до форсирования нашими Днепра мы, партизаны, имели план дислокации немцев в Каневе, Корсуне, Белой Церкви, Мироновке, Фастове, Кагарлыке, Городище и в Смиле. Я должен был передать этот план нашему командованию. Убежден: если бы наши данные попали в штаб фронта девятнадцатого или хотя бы двадцатого сентября, то успехи на плацдарме были бы утроены. Однако я попал не к командиру дивизии или корпуса, а к майору Добрину. Он стал выяснять мою личность, а карту положил себе в ящик стола. Он решил, что я подослан немцами, чтобы навести туман на ясный день. Что делать? Справке, выданной командованием партизанского отряда, он не поверил. Вот и оказался я здесь. Не себя мне жаль, товарищ генерал. Жалко, что разведданные, собранные десятками наших людей в подполье и партизанами, оказались ненужными. Уже сейчас некоторые сведения устарели. А могли бы эти данные помочь войскам расширить плацдарм. Вот и весь мой горький рассказ, товарищ генерал. Вы же помните меня? Мы даже вместе фотографировались возле товарного вагона.
