Добрин подошел к капитану Зарубе.
— У рядового Стоколоса была рация. Где она сейчас?
— В штабном сейфе моего дивизиона, — ответил Заруба.
— А почему вы не сдали рацию куда следует?
— Рация не моя и не значится на счету дивизиона. Это собственность штаба партизанского движения. За нее Андрей Стоколос отвечает перед своим штабом. Стоколоса и еще двух бывших пограничников — Живицу и Колотуху — собирается от нас забрать начальник партизан генерал Шаблий. Но они сказали ему, что останутся в моем дивизионе, пока наши войска не возьмут Киев.
— А этот Стоколос действительно сын генерала Шаблия?
— Да. Это может подтвердить и полковник Сильченко. В молодые годы он служил вместе с Шаблием.
— Я бы все-таки посоветовал сдать рацию.
— Я уже сказал, что рация не числится за моим дивизионом, — повысил голос капитан Заруба.
«Самоуверенный, гордый, будто не прапрадед был генералом от артиллерии, а он сам, Заруба, уже генерал», — отметил Добрин. Помолчав, сказал:
— Ну что ж, дело ваше. Рация — на вашу ответственность. Прошу вас не информировать Стоколоса о нашем разговоре.
— И без вашей просьбы я ничего бы не сказал. Андрей Стоколос — впечатлительный человек и может серьезно обидеться. А нам еще надо поберечь нервы для скорых боев.
— Так точно! — козырнул майор Добрин и отошел от Зарубы.
В кузове с бывшими пограничниками и морячком, который за словом в карман не лезет, ехать Добрину больше не хотелось. Глазами он стал искать другой транспорт. Увидел полковника Сильченко и Маргариту Григорьевну, стоявших возле газика. Они о чем-то говорили. Говорили громко, не таясь. Видимо, разговор был серьезным.
Добрин направился к ним. По пути достал из кармана кителя пачку «Казбека», сунул в рот папиросу и стал высекать огонек из трофейной зажигалки.
Маргарита Григорьевна ваяла мужа за руку.
— Ты ведь сегодня еще и не завтракал. Чем-то озабочен? Что случилось?
— Как там в солдатской притче? Не отрывайся от кухни, не попадайся на глаза начальству и не проявляй никаких инициатив. А у меня все наоборот, — грустно усмехнулся Сильченко. — От кухни я действительно оторвался, потому что потерял аппетит, а начальству в лице командующего фронтом попал на глаза. Виноватым, правда, не стал после разговора с Ватутиным, но не удержался и подал командующему свою идею. Теперь должен, как твердит солдатская заповедь, ее выполнять. Мой полк возвращается резко на запад, на шоссе Пирятин — Дарница.
— А может, возьмешь меня?
— Мы встретимся в Киеве накануне Октябрьских праздников. Это самое позднее, — заверил жену Сильченко.
