И работенка, наконец, нашлась — в «утильке», всего в каких-нибудь десяти минутах ходьбы от дома. Шла однажды Маняша с покоса: коса на одном плече, тяжелые солдатские ботинки на другом. У мостков через речку повстречался ей старичок. Поглядел на нее, неуверенно спросил:
— Ты не Витякова ли, случаем, будешь?..
Маняша кивнула, тоже вгляделась в старичка и вдруг узнала в нем Петра Михеева, бывшего соседа: в Годунове через дом от Витяковых жил.
Михеев обрадовался встрече, расспросил обо всем и, узнав, что Маняша мыкается без работы, пообещал устроить на хорошее место. Маняша обрадовалась. Работка оказалась — поискать такую.
Михеев (все звали его просто Михеичем) заведовал в «утильке» моечным цехом. Мыли грязную, в мазуте и саже, тряпку. За высоким деревянным забором стояли громадные котлы, возле них — помосты. Тряпку, разную рвань, поднимали на эти помосты и сбрасывали в котел с кипящей водой. Сбрасывали женщины. На носилки — и в котел, в котел. Мужик в то же время колом топил тряпку, пока котел не заполнялся до краев. Тогда опускали крышку, и тряпка кипела часов семь или восемь. В основном, конечно, ночью. А с утра котел открывали, мужики начинали баграми вытаскивать тряпки, женщины подхватывали, таскали на носилках в специальные чаны и там мыли. Положено было по инструкции не меньше чем в трех водах, но часто тряпка попадалась чистая, воду всего лишь разок спускали. Михеич сам командовал, когда надо в трех мыть, а когда в двух, глаз у него был наметанный.
Приняли Маняшу, день на четвертый, кажется, подпустили к котлам. Женщины, а их было на каждом котле по двое, сначала зароптали: третью прилепили, вроде бы лишнюю. Но Михеич твердо пообещал: «Меньше, чем прежде, не выведу, свое получите». И получили. Маняше причиталось столько же. Она глазам своим не поверила, разглядывая ведомость. Тряпья навозили целую гору. Моечный цех ежемесячно перевыполнял план. Руководство утилькомбината похваливало: ай да работнички! Михеич привел на «утильку» и Пашку Кривобокову. Пашка сама нашла дорогу к заведующему моечным цехом, Маняша ей не подсказывала. Но о работе рассказала: грязная и тяжелая, да денежная. Думала, что трудности Пашку оттолкнут. Ей бы куда-нибудь в столовую… Только столовая теперь Кривобокову не устраивала. Она, видно, быстро сообразила, что к чему, и дня через два после встречи на вокзале Михеич ее и привел в цех.
В зимнее время мойщики мяли и трепали лен. Работы хватало как раз до тепла. А если лен кончался, то потихоньку мотали нитки. Но в тот год льна было много, мялки и трепалки работали непрерывно. Сначала лен нужно было пообмять, для этого и существовали мялки — специальные нехитрые устройства: одной рукой мнешь, другой постоянно подаешь в мялку пучки льняной тресты. Кончила мять — переходи к трепалу. Бери горсть льна, трепи, расчесывай ее на этом самом трепале. До чистоты расчесывай, чтобы костры в волокне не осталось. Рядом кадка с водой. Помашешь над ней горстью. Если костра в воду не падает, значит, горсть чистая, принимайся за следующую. Дело нехитрое, ребенок справится, но утомляло так, что не все выдерживали. И пылища отпугивала. А Маняша трепала без ропота: на ткацкой фабрике пылищи было не меньше.
