Меньшой скрылся за углом, и Маняша вдруг услыхала его радостный крик:
— Дядя-генерал, дядя-генерал!
«Неужели Семенов, Матвей Григорьевич?..» — мелькнуло у Маняши.
Так оно и было. Семенов высунулся из-за угла и сразу спрятался, словно не Маняшу увидел, а какое-нибудь чудище. Обознаться он никак не мог, и выходило, что он тоже испугался Маняши. Оно и верно, непрошеный гость хуже татарина. Только, с другой стороны, с какой стати бояться Семенову жены своего подчиненного?..
Что там говорить, причина для этого была! Маняша видела в окне рыжую простоволосую бабу — и этим все объяснялось. Испуг Семенова подтвердил, что дело тут нечистое.
В эту минуту Маняша была бы рада провалиться сквозь землю. У нее отяжелели ноги. Но она продолжала идти в смятении, боясь подумать, что ее может ждать за углом.
Там кричал меньшой:
— Дядя-генерал, дядя-генерал, куда ты? Дядя-генерал!..
Где-то близко затрещали кусты. Маняша увидела, как мелькала в них голова Семенова. А потом снова затрещали кусты, и теперь уже Василий мелькнул и исчез в лесу. Он бежал, нагнувшись, как от пуль.
— Зайцы-ы! Эх вы, зайцы-ы! Ату вас, ату! — раздался крик. А потом по лесу раскатился такой хохот, что у Маняши зашевелились на голове волосы. — Пятки смазываете! Эх вы, мужики!
Из-за угла появилась Пашка Кривобокова. Да Маняша-то ее уже по голосу узнала.
— Ай, Маняша! Ой, Маняша! — застонала она, приседая от смеха. — Как они от тебя в лес сиганули, ты бы видела, ты бы посмотрела!
Пашка приседала, хлопала себя ладонями по животу. Изо рта у нее высовывался красный и острый, как жало, язык.
— Бесстыдница! — крикнула Маняша. — Постыдилась бы! Что же ты делаешь? На чужих кидаешься! Своего бы завела! Бесстыжая твоя рожа, вот что я тебе скажу!
Пашка была пьяна, но от Маняшиных слов как будто отрезвела, презрительно выпятила губу и сказала:
— Успокойся и направь свои оскорбления по адресу, дорогая! Я к твоему красавчику не имею никакого отношения. Он мне не нужен! Или ты к Матвею Григорьевичу ревнуешь? Семенов о тебе хорошо отзывается! А? — Пашка хлопнула ладонями по бедрам и выпятила грудь.
— Бесстыжая, бесстыжая харя! Шлюха! Паскудница! — Маняша плюнула, стараясь угодить Пашке в лицо. — Тюрьма по тебе плачет! Я тебя в тюрьму упеку!
— Какая прыткая! Руки коротки! Больно-то не грози, а то мне стоит Матвею слово сказать, и твоего муженька к черту на кулички зашлют! У меня такое средство имеется!
— Да уж вижу твое средство, вижу!.. — Маняша готова была обложить Пашку всеми погаными словами, которые знала, но тут она увидела меньшого. Засунув палец в рот, он с ужасом глядел на Пашку и готов был истошно зареветь. Маняша кинулась к нему.
