— Что, что? — спросил Семенов и посмотрел на Маняшу как-то оторопело.
— Я говорю, крест на ней… этот самый неглиже висит на золотой цепочке, — повторила Маняша.
Семенов и вилку на стол положил.
— Вы тут ошибаетесь, Марья Архиповна, — сказал. — Крест это крест, а что касается н е г л и ж е, то это, извините за нескромность, будет голая женщина. То есть в чем мать родила, это и есть неглиже.
— Дура! — сказал Василий, расхохотавшись. — Дура! Что ты надумала такое? Уж молчала бы!
Маняша и сама поняла, что надо бы помалкивать, да было уже поздно. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
— Марья Архиповна ошиблась, — сказал Семенов и посмотрел на Василия неодобрительно. — Она не то хотела выразить. Я и сам…
Семенов о чем-то начал рассказывать. Про какой-то случай из своей жизни, надо полагать. Маняша плохо его слушала. Не до этого ей было. С Пашкиным крестиком — с неглижом этим — совсем она попала впросак!
Но Семенов загладил неловкость, и все пошло бы по-старому, если бы не младший. Маняша думала, что он уснул давно, а он, видно, притворился спящим. И в самый разгар веселья, когда Семенов уже песню задумывал затянуть и Маняшу подбивал на это, младший как раз и заявился. Маняша даже и не заметила, когда он в комнату вошел. Голоса не подал — и прямо к Семенову.
— Дядя, ты генерал? — спрашивает.
Семенов руками всплеснул.
— Да кто тебе сказал! И откуда ты взялся?
— Мне мама сказала. Ты — генерал?
Маняша вскочила. Она хотела схватить младшего, нашлепать его и унести, но Семенов остановил ее рукой, взял парнишку и посадил к себе на колени.
— Нет, я не генерал, — сказал он. — Но, может, и стану им когда-нибудь. Это не исключено. Но пока я не генерал. И до генерала мне далеко.
— А сколько? Сколько, например? Двести верст, триста? Тысячу?
Младший любил задавать такие вопросы, Заведут разговор про Москву — он тут как тут. «Сколько да Москвы? Тысячу верст?» Или про Луну спросит: «Сколько отсюда туда? Сто верст?» Василий не любил праздные вопросы и отвечал на них так: «Семь верст и все лесом». И сынишка спрашивать отца перестал.
Сейчас Василий помрачнел, как будто его до смерти обидели, и посмотрел на Маняшу, словно она была во всем виновата.
А Семенов вступил с младшим в разговор.
— Ну если считать на версты, то, может, и миллиона будет маловато, — сказал он. — До генерала мне далеко. А на что он тебе, генерал? Зачем?
— А так…
— Иди спать, стервец! — крикнул Василий, еще раз сурово посмотрев на Маняшу.
