Он подошел к одному из бардов.
— Можно? — протянул он ладонь. — Клянусь могилами предков, я буду с ней бережен.
— Д-да, к-конечно, почту за честь.
Бард смело отдал самое родное и ценное, что только есть у музыканта — его инструмент. Хаджар благодарно кивнул и сел на освобожденный стул. Он закинул ногу на ногу и устроил базу инструмента поудобнее. Перебрал пальцами струны, наслаждаясь чистым звуком отлаженного инструмента.
Хаджар прикрыл глаза и отправился в мысленное путешествие в те далекие, почти былинные времена, когда он жил музыкой. Она была его родиной, его другом, его хлебом и местом успокоения души и тела.
Он заиграл. Впервые за долгие три с половиной года бесконечной войны он заиграл свои любимые песни детства. Простые, веселые и заводные. Он играл и рассказывал в песнях о том, как бежит ветер в кроне деревьев, как нежно и страстно любят друг друга влюбленные. Он играл о мимолетности влюбленности и непоколебимости любви.
Струны сгорали в страсти, а мгновением позже смеялись наивным детским смехом. Хаджар играл и чувствовал, как меч за его спиной оживает. Как сбрасывает Лунный Стебель всю ту шелуху, все ту кровавую накипь, приобретенную за годы войны. И вместе с этими осколками, вместе с музыкой, уходил в прошлое Безумный Генерал.
Вовсе не потому, что его отправил в отставку продажный генералитет. Просто только теперь, в этот момент, Хаджар действительно вернулся с войны. Он вновь был тем же человеком, что проснулся в деревне Долины Ручьев в доме старика Робина. И он играл так, словно перед ним стояла внучка бывалого охотника. Та хлопала в ладоши и танцевала, а Хаджар улыбался.
Так, как не улыбался уже очень давно.
Сейчас он чувствовал, что вновь смог бы обнажить меч. С одной лишь разницей — теперь он вспомнил, ради чего это делал раньше.
Когда Ровена в сопровождении отряда воинов генералитета вошла в таверну, то ожидала увидеть все что угодно. От присутствия сотни-другой воинов Лунной армии, готовых к восстанию, до вдрызг пьяных отставных вояк. Но то, что предстало перед ее глазами, нарушало все законы логики и, пожалуй, даже небес и земли.
Вся таверна ходила ходуном. Люди кричали, смеялись и танцевали с кружками, полными браги и эля, в руках. Люди обнимались, хором что-то пели и сотрясали пол и стены своим неудержимым весельем, больше походящим на оргии демонических сект. В центре этого шторма из человеческих эмоций бесновалась пара. Беловолосый воин и смуглокожая ведьма. Они танцевали так, будто сегодня был последний день этого забытого богами мира.
