Постыло — забытое и много объясняющее слово. Какая-то первая трещинка появилась еще в эпоху романтических ухаживаний за Валентиной. Андрей в порыве бескорыстной нежности предложил ей массаж ступней. Валентина сначала отнекивалась, однако все же согласилась. Он зажег свечи, приготовил ароматическую ванночку и крем для массажа. Валентина приняла игру, похохатывая интимно и строя из себя королеву вечера. А потом, усталая и удовлетворенная, вылила на него ушат холодной воды: «Все это очень мило, Андрей, но я не люблю мужчин на коленях. Вот такая у меня фишка». У Валентины было много подобных занятных «фишек», которые она вытаскивала и бросала на игровое поле их жизни с фатовством и затаенным желанием зачем-то поддеть его или испытать границу его терпения.
А потом произошло еще кое-что…
Это случилось в начале омерзительного марта. Андрей оказался со старыми друзьями в общаге на Добролюбова. Пить отказался, так как приехал на своей машине, но с удовольствием посидел в компании, послушал стихи и песни.
— Послушайте, послушайте! Только сейчас пришло, ребята! Экспромт! — говорил губошлепый пижон в ярком кашне. — Как пишутся стихи — умом непостижимо! Не сочиняются, но льются жаркой бронзой. Летучий образ ухватив за непослушный краешек пера, бумагой хрупкой обернув его — и вот уж тень поймал. Тень совершенной мысли, что мучила и душу жгла. А пойманная — все равно лишь тень…
Публика поаплодировала.
Кто-то притворно простонал:
— Останови меня, тебя я умоляю.
Останови хоть поварешкой в лоб.
Какую-то фигню все время сочиняю.
Останови, пока стихов не начался галоп.
Стон поддержали смехом.
— А я че? Я наслаждаюсь! — воскликнула девушка в черном и запечатлела поцелуй на губошлепе.
А насмешник продолжил:
— Ну вот, «Я наслаждаюсь», —
Молвила она,
Не зная, что щекочет зверя!
Ты Чернецу скажи,
Чтоб Музу при себе держал,
И все поближе к телу.
Ведь рыжая чертовка
Покоя не дает другим,
Не столь умелым!
И дразнит, и манит, и кажет язычок,
Нашептывая глупости и бредни!
Ее б прогнать,
Негодную плясунью, прочь.
Пусть кружит возле Чернеца,
Хотя бы и нагая,
Из гениев ногами выбивая пыль.
А мне пусть милостью своею
Оставит ночь.
И не тревожит ум своею пляской,
Безумию подобной,
Иль разуму,
Что всякий превосходит ум…
В этом был весь Литинститут с творческими заворотами и нежданными экспромтами среди себе подобных, иногда пропадавших, а иногда становившихся известными…
В уголке комнаты, полной народу, сидела женщина, лицо которой ему было смутно знакомо. Она же на него совсем не смотрела. Спустя какое-то время этот полупьяный орущий бедлам разогнали охранник с комендантом, и Андрей поспешил уйти. Ему вдруг захотелось зверски напиться, как в молодости, и орать до блевоты, ибо именно в тот момент так явственно стали видны удила, подаренные ему Валентиной. Играя желваками, с опустошенным взглядом, с закипающим в груди воплем, он перешел через дорогу к сетевому магазину «Магнолия». А там сразу направился к закрытому шкафу с крепкими напитками. Когда ему вручили требуемое, он ощутил на плече легкое постукивание, требовавшее внимания. Андрей резко обернулся и увидел ту самую черноглазую кошечку из общаги, которая показалась ему знакомой. Она улыбалась.
