Она указала прямым пальцем на горшки с миниатюрными тюльпанами. Как раз в это время Ширли заносила свежую корзинку с булочками в сиропе. В комнате спутались не только времена года, но и пьянящие ароматы, которые сплелись вокруг них в полотно. Дурманящая сладость булочек с корицей в сахарной глазури и резкий запах цветущей пижмы обыкновенной. Аромат роз смешался с землистым запахом весенних растений. Все это, казалось, стало частью прекрасного полотна, который соткала ее бабушка. Роуз подумала, что бабушка словно была ткачихой времен и сезонов. Розалинда была художницей.
* * *
Они вместе отправились в библиотеку, открывать подарки. Роуз настояла, чтобы Марисоль сначала взяла свой. Она наблюдала, как та осторожно развязывает ленту, а затем слой за слоем снимает тонкую оберточную бумагу, словно никогда раньше не открывала подарки. Почему-то Роуз стало грустно от такой осторожности. Как будто Марисоль боялась, что подарок сломается, а то и просто растворится в воздухе.
Но когда Марисоль сняла последний лист бумаги, у нее перехватило дыхание:
– Что это?
– Платье. На рождественский обед, – сказала Роуз. Марисоль подняла его и вытянула перед собой. Ее глаза сияли.
– Оно такое красивое, черно-белое. Оно… оно напоминает мне… лебедя, лебедя с черными крыльями.
– Это копия платья, которое имела великая художница Джорджия О’Кифф. И просто для контраста я сделала тебе вот это. – Роуз протянула ей блестящий розовый подарочный пакет.
– Что это?
– Открывай!
Марисоль вынула венок из ярких цветов из креповой бумаги. От восторга ее глаза широко раскрылись.
– Его сделала я… Но меня вдохновила другая художница, Фрида Кало.
– Но куда это?
– На голову. Это венок. Нельзя ведь нарядиться просто в черно-белое, во всяком случае, в Рождество.
Марисоль подбежала к Роуз и обняла ее. У Розалинды на глазах выступили слезы.
Слез стало еще больше, когда они открыли остальные подарки. Розалинда была очарована картинами Марисоль с тепличными цветами. Она попросила свое увеличительное стекло.
– Гляди-ка! – воскликнула она. – Ты даже прорисовала тычинки и пестики на зефирантесе. – Она опустила увеличительное стекло. – Марисоль, дорогая, ты могла бы стать ботаническим иллюстратором, следующей Арабеллой Гилмор.
– Кем? – переспросила Марисоль.
– Самая известная американская ботаническая художница. Она специализировалась на тропических цветах.
Марисоль захлопала в ладоши:
– Рядом с тем местом, где я жила в Боливии, были тропические леса.
