. Поэтому бабушка поклялась, что не станет мешать Роуз возвращаться в прошлое. «Роуз, – сказала она, – я буду любить тебя во все времена… в любом вообразимом веке».
Но с приближением Рождества Роуз чувствовала, что сердце стало чаще ныть. Отец. Как бы она ни любила бабушку, разве не было бы чудесно отпраздновать Рождество с отцом и снова увидеться с Фрэнни? Она довольно близко сдружилась с Марисоль, но с ней стольким нельзя было поделиться! И, казалось, Марисоль тоже чувствовала нечто подобное. Но их объединяло то, что они обе отчаянно скучали по родителям. Ночью бывало, что Марисоль в беспокойном сне звала мать. Роуз стала одержима идеей празднования Рождества с отцом и, возможно, с Фрэнни, и в эту особенную ночь сон не шел. Она задумалась, попадет ли на Рождество, если вернется в то время. Когда она путешествовала в другую эпоху, то никогда не могла предсказать, какая дата там окажется: ни день, ни месяц, ни год в том далеком веке. Роуз пыталась сопоставить два этих часовых пояса, когда проходила между ними. Даже завела дневник. Первой датой, которую Роуз посетила в том веке, было 10 сентября ее собственного времени. Она провалилась в эту трещину, когда была в оранжерее, высоко под куполом, в поисках жасмина. Когда она перешла в 1544 год, то оказалась в Хэтфилде в разгар лета. Никак не сентябрь. Возможно, июль, но просто день был жарким.
Годы тоже разнились. Она могла прибыть в 1544 год и после этого необъяснимым образом вернуться спустя три года или больше, как уже было во время смерти короля Генриха VIII в январе 1547 года. Ее метод учета времени заключался в том, что она зачеркивала дату XXI века в дневнике и писала над ней даты XVI века. Она была там в День благодарения, когда Джо сломал лодыжку. Дату она вычеркнула и пометила сверху: 10 февраля 1547 года.
Роуз перечитала написанное. Надо же, у них здесь такие странные похоронные практики. Во-первых, король Генрих умер почти две недели назад, а им потребовалось так много времени, чтобы его похоронить – между прочим, по частям. Да, жуть! Тело похоронили в Вестминстере, а сердце и «нутро» – в Виндзорском замке. Это не только мне кажется жутким. Принцесса Елизавета очень испугалась. Она ни в коем случае не стала бы рассказывать своему наставнику и главному дворецкому дома, Джозу, какие слова употребила.
Но я должна сказать, что траурная одежда смотрится невероятно круто. Как только вернулась, я сделала несколько набросков лучших нарядов. Больше всего мне понравились конические рукава, которые носили многие женщины. Самой элегантной на похоронах была герцогиня Сомерсет. Жаль, что у меня не было с собой айфона, но вот ее портрет, который я нашла в «Википедии». Я размещу его в своем блоге с другими фотографиями, найденными там же.
