– Наверное. Но еще раз проверять эту теорию я, пожалуй, не стану. – Он продолжает уже без улыбки: – Брат перепугался не на шутку. Всю дорогу домой чуть ли не на себе меня тащил, а я ревел в три ручья. А после того как наложили швы, неделю сидел у моей постели, читал вслух комиксы. Так винил себя, что можно было подумать, я ноги лишился.
– Хороший брат.
– Да. Был…
В воздухе повисает молчание.
От почерневшего ствола в темноту летят искры. Бо откашливается, не отрывая взгляда от пламени.
– Все хочу спросить тебя насчет парусной шлюпки. Она давно стоит у причала без дела?
Такого вопроса я не ожидала.
– Несколько лет. Вроде бы.
– А кому она принадлежит? – Он тщательно подбирает слова, словно не уверен, что такие вопросы уместны. Тема разговора моментально переключается с Бо на меня. С одной потери на другую.
Прежде чем ответить, я выстраиваю слова в голове, мысленно достаю образы из прошлого, которое дремлет в памяти.
– Моему отцу.
Бо медлит, чувствуя, что вторгается на чужую территорию. Не хочет проявить бестактность.
– И она на плаву?
– Думаю, да.
Я опускаю глаза и внимательно изучаю еще теплую кружку в своих ладонях.
– Хотелось бы как-нибудь выйти на ней в море, – аккуратно продолжает Бо. – Проверить…
– Ты умеешь ходить под парусом?
Он загадочно улыбается и смотрит под ноги.
– Я почти каждое лето проводил на озере Вашингтон, занимался парусным спортом.
– Ты жил в Сиэтле?
Вдруг наконец удастся выведать, откуда он приехал?
– Неподалеку, – отвечает он, почти так же расплывчато, как в прошлый раз. – В одном небольшом городке.
– Ты же понимаешь, что у меня больше вопросов о тебе, чем ответов!
Бо просто создан для того, чтобы хранить секреты; по его лицу не поймешь, что скрывается в голове. Меня это интригует и одновременно бесит.
– Могу сказать то же самое о тебе.
Я кривлю губы и крепче сжимаю кружку. Он прав. Мы оба зашли в тупик с этой своей игрой в секретность. Оба не хотим говорить правду. Оба не хотим пускать друг друга в свою жизнь.
– Можешь брать шлюпку в любое время. – Я встаю и убираю за ухо выбившуюся прядь. – Уже поздно. Я домой.
Пламя, горевшее в каждом пне, уже превратилось в раскаленные угли, медленно прогрызающие остатки дерева.
– Я останусь. Хочу убедиться, что огонь окончательно погас.
– Доброй ночи.
– Тебе тоже.
