Я быстро и без прикрас обрисовал всю картину, а он задал несколько достаточно разумных вопросов. После его ухода я попытался оповестить об этой встрече Ниро Вулфа, но на уме у шефа были только орхидеи и Чарльз Э. Шенкс, так что интереса мое сообщение не вызвало. А вскоре появился и сам Шенкс, и вот тогда я отправился на поиски молока.
Меня мучил один этический вопрос, решить который до часу дня не представлялось возможным. После всего, что случилось у Пратта, я не знал, захочет ли Лили Роуэн пообедать со мной, и если нет, то как быть с двумя долларами, уплаченными мне Каролиной? В конце концов я пришел к выводу, что если и не отработаю гонорар, то вовсе не по своей вине. К счастью, мои намерения хорошо согласовывались с планами Вулфа, который договорился пообедать вместе с Шенксом. Я все равно не стал бы обедать с ними – я был и так сыт по горло разговорами о хранении пыльцы, питательных растворах и противогрибковых прививках, что незадолго до часа вышел из главного выставочного павильона и свернул к расположенной под навесом закусочной, обслуживаемой дамами из первой методистской церкви. Я прикинул, что это не самое подходящее место для того, чтобы пасть жертвой коварной блондинки, но та лично заверила меня, что в этой закусочной кормят так, что пальчики оближешь, а Каролина подтвердила это утром по дороге в Кроуфилд.
Стоял ясный день, и толпы народа поднимали тучи пыли. Ярмарка бурлила: торговцы флажками и воздушными шариками, игорные павильончики бойко делали свое дело, не говоря уже о разносчиках сосисок, прохладительных напитков и воздушной кукурузы, заклинателях змей, владельцах рулетки и тиров, лоточников с двухцветными авторучками и мадам Шастэ, готовой предсказать ваше будущее за каких-нибудь десять центов. Я прошел мимо помоста, на котором красовалась улыбающаяся девушка в раззолоченном лифчике и мохнатой юбке длиной дюймов одиннадцать, а зазывала в черном котелке осипшим голосом возвещал, что через восемь минут в их шатре будет показан таинственный и мистический танец Дингарулы. Человек пятьдесят толпились вокруг помоста, глазея на девицу. Лица мужского пола всем своим видом являли, что не прочь приобщиться к мистике, женщины же глядели с презрением и деланым безразличием. Я не спеша потопал дальше. По мере продвижения по главной аллее, ведущей к входу на трибуны, народу становилось все больше. Я споткнулся о мальчугана, норовившего проскользнуть у меня между ног и догнать свою мамашу, удостоился свирепого взгляда пышной доярки (довольно, кстати, симпатичной), которой наступил на ногу, увернулся от игрушечного зонтика, который пыталась воткнуть мне в ребра миленькая девчушка, и наконец, пробившись через веселую толпу, добрался до палатки, в которой помещалась методистская закусочная. Закусочную баптистов я миновал с высокомерным видом светского льва, знающего толк в еде.
