В этом месте Лили меня остановила и попросила рассказать о чем-нибудь ином. Мы выкурили еще по сигарете, и так, наверное, закончилось бы мое дежурство, если бы с пастбища не послышался внезапный шум. Словно упало что-то тяжелое – разобрать было трудно из-за стрекота сверчков и кузнечиков. Возможно, тревожиться было не из-за чего, но, вспомнив, что охраняемые мной ворота не единственный путь на пастбище, я решил расследовать. Я встал и заявил, что собираюсь обойти вокруг и выяснить, что случилось. Лили запротестовала, но я настоял на своем, и мы пошли вместе.
Она уцепилась за мою руку, чтобы, по ее словам, не спотыкаться. Я забыл о зарослях шиповника, и Лили, конечно, запуталась в них, так что мне пришлось останавливаться и извлекать ее оттуда. Завернув за угол ограды, мы оказались в саду, рядом с домом, и я сказал, что теперь справлюсь сам, но она заявила, что ей нравится мое общество. Быка я не обнаружил, но он, казалось, всегда находился на другом конце пастбища. Мы прошли весь сад и добрались до ворот, но Цезаря по-прежнему нигде не было видно. Я остановился, навострив уши, поскольку услышал впереди какой-то шорох, словно что-то волокли по земле. Я поспешил вперед, светя по сторонам фонариком. Лили чуть-чуть отстала. Сказать по правде, шорох меня встревожил, поэтому, заметив наконец быка ярдах в десяти от забора, я испытал заметное облегчение. В следующий миг я увидел, что бык стоит на голове, во всяком случае, так показалось при тусклом свете фонарика. Я припустил трусцой. Приблизившись почти вплотную, я разглядел, что бык что-то перекатывает по земле рогами. Присмотревшись, я едва не выронил фонарик… За спиной раздался испуганный возглас, а затем послышался хриплый шепот Лили:
– Это… это же… Боже, да остановите же его!
Возможно, тот, на земле, был еще жив, поэтому я не стал тратить времени на поиски людей, которые могли справиться с быком. Переложив фонарик в левую руку, я выпростал пистолет и стал осторожно приближаться к Цезарю. Смекнув, что он может броситься на свет, я отвел руку с фонариком подальше в сторону, направив луч прямо на морду быка. Но бык не трогался с места. Я был уже в нескольких шагах, когда он поднял голову и заморгал. Я трижды выстрелил в небо. Бык взбрыкнул, резко развернулся и, дробно топоча, умчался прочь. Я мигом подскочил к распростертому на траве телу и посветил фонариком. Одного взгляда было достаточно. Черта с два он жив, подумал я и вернулся к забору. Лили, несвязно лопоча, спрашивала меня о чем-то, и я прорычал:
