— Можно?
— Вам можно, мастер, — с почтением ответил Виан.
Рука плавно двинулась по корешкам, пальцы закололо, и тут Алла Николаевна обратила внимание на свою руку. Тонкая нежная кожа, узкое запястье, изящные пальцы, розовые ногти… А куда делся яркий, «долгоиграющий» маникюр? А где пигментные пятна и неприятные складочки обвисшей кожи? Что же произошло? Вроде никаких зелий она не принимала… Разве что воды попила и умылась в зале Флоры. Может, там вода не только зелень оживляет, но еще и глюки дарит?
— А зеркало здесь есть? — ни к кому не обращаясь, спросила женщина.
Легкий порыв воздуха, и стекло одного из шкафов потеряло прозрачность, показывая ей молодую женщину, лет двадцати, стройную и подтянутую, закутанную в слишком просторную для нее одежду.
— Это я? — удивилась Алла Николаевна и, как в детстве, коснулась кончиками пальцев серебристого края зеркала. — Но как это возможно?
— Ваши дары приняты, и Флора отдарилась взамен, — дух восторженно порхал рядом.
Голова у мастера-библиотекаря все же закружилась. Пришлось присесть и попросить домового подать водички, а лучше чая или чего-нибудь тонизирующего. А зеркало все мерцало рядом, и вот теперь, когда глаза привыкли к собственному отражению, стало заметно, что все-таки нет, не двадцать. Скорее, хорошо сохранившиеся тридцать. Кожа нежная и тонкая, но абрис лица не пышет соком юности, это скорее благородный контур. И глаза. Сорок лет счастья и горя не спрячешь в карман. Волосы тоже прежние, разве что чуть гуще и алые прядки выглядят как-то подозрительно свежо, словно она только что вышла из парикмахерского салона. И маникюр пропал…
Вздохнув, женщина поправила волосы и поддернула сползающие брюки: да, килограммы не вернулись, но фигуру девичьей не назовешь. Хотя те же недурные тридцать — тридцать пять для нее большая радость. Пока подтягивала пояс, осознала, что зверски хочется есть, и сказала это вслух.
— Так время завтракать уже, — буркнул «старшина». — Магия, она ж силы жрет, пусть даже сама Флора подмогает.
Не споря, Алла Николаевна отодвинула тяжелую портьеру и обнаружила за окном яркий осенний день. Есть хотелось почти нестерпимо, но ведь остался всего один зал. Закрытый фонд. И где ваша хваленая самодисциплина, уважаемый мастер?
— Закончим осмотр, а потом — завтрак, — строго сказала Алла Николаевна и решительно двинулась через огромный «драконий» зал в самую дальнюю часть библиотеки.
Здесь не было окон. Черные портьеры, черные шкафы, белые стены, выложенные какими-то пластинками, похожими на сахар, и много-много книг исключительно в черных обложках. При этом все шкафы окутывала красноватая дымка, а некоторые почти исчезали в черном тумане.
