Острие копья | страница 59
Он был весьма учтив:
– Прошу прощения, сэр. Мистер Гудвин?
Я кивнул:
– Мисс Барстоу ожидает меня.
– Знаю. Прошу сюда. Мисс Барстоу изъявила желание, чтобы вы встретились с ней в саду.
Я последовал за ним через террасу и по дорожке на другую сторону дома, затем мимо беседки и множества кустов, пока мы не вышли к цветнику. В дальнем его уголке на затененной скамейке сидела мисс Барстоу.
– Все в порядке, – объявил я. – Я вижу ее.
Он остановился, наклонил голову и пошел обратно.
Вид у мисс Барстоу был неважнецкий – еще хуже, чем днем ранее. Спала она, вероятно, совсем мало. Позабыв или проигнорировав указания Вольфа насчет времени звонка, она позвонила до шести часов. Разговаривал с ней я, и голос ее звучал так, словно за эти часы ей пришлось очень нелегко. Она кратко и деловито сообщила, что будет ждать меня в десять утра, и повесила трубку.
Сара Барстоу предложила мне сесть рядом.
Перед отходом ко сну прошлым вечером Вулф не дал совершенно никаких указаний, заявив, что предпочитает предоставить мне полную свободу. Он лишь повторил свою любимую поговорку: «Любая спица приведет муравья к ступице». А еще напомнил, что нашим неоспоримым преимуществом является то, что никто понятия не имеет, сколь много или сколь мало нам известно. Благодаря блестящему первому ходу нас подозревают во всеведении. И, зевнув так, что в его разинутой пасти мог бы поместиться теннисный мячик, он напутствовал меня: «Возвращайся, не утратив этого преимущества».
Я заговорил с мисс Барстоу:
– Орхидей, может, у вас здесь и нет, но цветок-другой определенно найдется.
– Да, пожалуй, так, – отозвалась она. – Я попросила Смолла проводить вас сюда, решив, что здесь нам никто не помешает. Если вы, конечно, не возражаете.
– Ни в коем случае. Здесь очень мило. Сожалею, что вынужден донимать вас, но по-другому фактов не собрать. Вулф говорит, что он распознает феномены, а я собираю факты. Не думаю, будто в этом есть какой-то смысл. Я смотрел значение слова «феномены» в словаре. Говорю это так, на всякий случай. – Я извлек свой блокнот. – Для начала просто перескажите мне общие сведения. Ну, там, семейное положение, возраст, кто на ком женат и прочее.
Она сидела, сложив руки на коленях, и рассказывала. Кое-что я уже прочитал в газетах или выудил из справочника «Кто есть кто», но все равно не прерывал ее. Семья состояла теперь из ее матери, брата Лоуренса, двадцати семи лет, на два года старше ее, и самой Сары. В двадцать один год Лоуренс окончил Холландский университет, после чего впустую растратил целых пять лет и, как я прочел между строк, немало отцовского времени и терпения. Год назад в нем внезапно раскрылся талант к конструированию, которому Лоуренс теперь целиком и посвящал себя, занимаясь главным образом самолетами. Мать и отец сохраняли взаимную привязанность на протяжении тридцати лет. Сара Барстоу не помнила, когда у ее матери начались проблемы со здоровьем, так как в ту пору была еще совсем ребенком. Семья никогда не считала болезнь матери чем-то постыдным и не пыталась скрыть ее, воспринимая это просто как несчастье близкого человека, требующее сочувствия и внимания. Доктор Брэдфорд и два других специалиста описывали болезнь терминами неврологии, которые, однако, совершенно ничего не значили для Сары. Слова были мертвыми и холодными, а мать живой и теплой.