— Нет. За всё это время я ни разу не видела Кирилла, даже издали. Несколько раз я пыталась с ним встретиться, даже ходила к его командованию, но он не захотел меня видеть.
— К командованию? Вот, значит, откуда Грязновой известна твоя эпопея, — тут же встрепенулась Марина. — На 6215 служит брат её мужа. Ты же понимаешь, город не очень большой…
— Да наплевать мне на эту Грязнову, пусть тешится, теперь мне уже всё равно, — с отчаянием выговорила Марья и вдруг неожиданно всхлипнула, и лицо её, сморщившись, стало похоже на высушенное яблоко. — Кирилл решился на развод. Если он уйдёт, мне дальше жить незачем.
* * *
— Нет, что ни говори, а Кряжин — самый настоящий лапоть. Тоже мне, нашёлся принципиальный, попёр на рожон. Молчал бы, посапывал в две дырочки, глядишь, за умного сошёл бы. — Пожав плечами, Елисеев развернул зелёную суконную скатерть и, разложив её на столе, бережно разгладил материю ладонями. — Слышь, Краюхин! Это ж надо на свет таким олухом уродиться, чтобы самому себе могилу рыть! — Он поставил на середину стола графин с водой и два стакана, отошёл на шаг и критически осмотрел получившийся натюрморт. Красный уголок уже подготовили к сегодняшнему комсомольскому собранию, но не мешало навести дополнительный лоск. — Ты прикинь: тут корячься не корячься, выше старшины всё равно не прыгнешь, а этому дуроплясу всё само в руки так и катится. И где справедливость, я тебя спрашиваю, или правда, в жизни везёт только дуракам?
Слегка шевельнув правым плечом, Краюхин незаметно покосился на свой погон, где на тёмном фоне казённой материи были выведены едва заметные желтоватые буквы «БФ» и, переведя завистливый взгляд на форму Елисеева, досадливо сглотнул. И в самом деле, затёртые простенькие буковки не шли ни в какое сравнение с двумя рельефными, отливающими золотом поперечными полосами на погонах старшины второй статьи. Переливаясь в искусственном свете ламп, парадные полосы играли всеми цветами радуги и, наглядно демонстрируя неоспоримое превосходство своего хозяина, рождали в голове матроса Краюхина разнообразные крамольные мысли, высказать которые вслух он не решился бы, пожалуй, ни за какие блага мира.
Конечно, салаге на первом году службы своего мнения иметь не полагалось, к тому же по уставу единственно верной может быть только точка зрения командира, но даже парадные полосы старшины второй статьи Елисеева блёкли и тускнели перед двумя золотыми мичманскими звёздами на погонах Кряжина. К тому же, как ни поверни, звание мичмана несло на себе печать аристократизма, причисляя своего обладателя пусть к младшему, но всё же офицерскому составу, а поперечные полоски старшины заставляли висеть Елисеева в воздухе, поскольку над простым матросом он возвышался на голову, а до офицерской элиты не дотягивался на целых две. И если учесть, что срок службы обоих военных моряков был абсолютно одинаковым, то догадаться, кто из них двоих на самом деле деревенский лапоть и дуропляс, матросу Краюхину было совсем несложно.
