Пока наполнялись чашки, повисла пауза. Стало ясно – Ирина хочет, чтобы я первым начал разговор. «Вы не могли бы немного рассказать об отце?» Рыбаков откашлялся, поправил воротник и сложил руки в замок. «Тихона Петровича могу охарактеризовать прежде всего как профессионала, любившего и понимавшего технику. Кроме того, он был прекрасным товарищем… Вы, наверно, знаете, почему старших механиков во флоте называют «дед». Бывает, что сваливают работу на нижестоящих по рангу. Так вот, я при нем был вначале третьим, а потом втором механиком, можно сказать, заместителем. И никогда он не позволял себе неуставных отношений. У нас в команде царил дух дружбы и взаимовыручки…» – «Простите, нас больше все-таки интересует семейная жизнь господина Гаркунова, – перебила Ирина. – Возможно, Тихон Петрович рассказывал что-то о своей жене, о ребенке, которого оставил на берегу?» – «Вы знаете, – тяжело вздохнул Рыбаков, – такова морская доля. Мужчина уходит в море, совершая свою мужскую работу, а женщина остается ждать на берегу. Настоящие моряки редко делятся коллизиями, так сказать, семейной жизни. Особенно в присутствии представительниц прекрасного пола…»
«Вот лицемер, наврал с три короба, – сказала Ирина, когда мы вышли из университета. – Обязательно было встречать нас при полном параде? Мужчина уходит в море, а женщина остается на берегу… где он этой гадости набрался?» Давно я не видел жену в таком расположении духа. Обычно она умела контролировать эмоции. «Этот человек не сказал ничего плохого». – «Как можно было бросить семью…»
Ирина двинулась к машине. Я поплелся за ней, пытаясь сформулировать собственные ощущения от личности Рыбакова. Перед тем как сесть за руль, жена остановилась и насмешливо посмотрела на меня: «Тебе никогда не стать психологом. Ты совсем не разбираешься в людях». Эти слова глубоко ранили меня, и всю первую половину пути домой я молчал. Наконец Павликовская включила мантры и пошла на мировую: «Ну, прости, милый, я была не права». Она призналась, что у нее действительно было плохое настроение, но это связано не со мной и отцом, а с менструальным циклом. По поводу того, что я заинтересовался прошлым, она счастлива – подобный интерес является несомненным признаком развития личности. Насчет Рыбакова – остается при своем мнении. Относительно отца Ирина допустила, что он был хорошим другом и профессионалом своего дела. Призналась, что на нее могли повлиять транслированные мной до комы воспоминания о мизогинии отца. Я сам говорил, что он относился к женщинам пренебрежительно. И тем не менее истинные причины поведения Тихона Гарунова пока неизвестны. Мы согласились, что от негативной перцепции можно и нужно уходить, раскрывая новые факты его жизни.
