Но какое там – невзначай, когда у Зинки шебутные брат с сестрой в соседней комнате и папенька на кухне! Атмосфера определённо не та.
Впрочем… оно и к лучшему. Одними объятиями дело могло не ограничиться, наворотил бы дел. А так холодный душ приму перед выходом на работу, и все дурные мысли как рукой снимет.
– Да всё нормально, – улыбнулся я пришедшей на ум двусмысленности и показал Зинке учебник. – Мне в любом случае готовиться надо. Голова как барабан пустая.
– Ой, а давай я помогу! Я в нашей комсомольской дружине за работу с отстающими отвечаю. Отвечала, то есть…
Я отказываться не стал.
В девять часов позвонила тётя Софья, и Борис Ефимович увёл своё семейство домой. Я пошарил по сусекам, нашёл четвертушку ржаного хлеба, пожарил с последним яйцом и решил, что с таким рационом недолго и ноги протянуть. Ещё и сладкого, как на грех, захотелось, а рулет до последней крошечки смели. Да его и было там…
Наскоро перекусив, я особой сытости не ощутил и дал себе зарок поговорить с Андреем и узнать, когда с нами рассчитаются за собранную мебель. Пусть и наработал с гулькин нос, но даже небольшие деньги лишними не будут, а то шиканул с телевизором, всё подчистую спустил.
– Ты готов? – спросил дядя Петя, надевая пиджак.
Выходить из дома в трико и майке-алкоголичке он полагал ниже собственного достоинства, каждый раз менял их на отглаженные брюки и сорочку. Вот и сейчас оценивающе глянул на своё отражение в зеркале, нацепил на голову кепку и сунул в рот папиросу.
– В подъезде хоть не дыми, – попросил я, обуваясь.
– И в мыслях не было! – возмутился дядька и потряс зажатым в кулаке коробком спичек. – Никогда за мной такого не водилось!
Полбутылки водки сделали его излишне говорливым, так что всю дорогу я выслушивал сентенции об упадке нравов нынешней молодёжи, демократах – предателях интересов народа и неизбежном социальном взрыве. Ладно хоть ещё новое здание НИИ располагалось не на самой окраине, добираться до него оказалось не так уж долго.
Четырёхэтажное строение выходило фасадом на дорогу, справа от него начинался бетонный забор с протянутыми по верху мотками колючей проволоки, слева тоже тянулся забор, только временный, деревянный; это была территория так обеспокоившей Бориса Ефимовича стройки. Стройка была и с обратной стороны. Напротив – жилая застройка.
Вообще, увиденное меня скорее порадовало, нежели огорчило. Все окна первого этажа оказались забраны железными решётками; не тюремными с прутьями крест-накрест, а с весёленькими, у которых те расходились во все стороны от четверти железного круга в левом-нижнем углу. Узкий внутренний двор между основным корпусом и хозяйственным блоком упирался дальним краем в капитальный пристрой, а со стороны въезда его ограждали высоченные ворота с калиткой, через которую мы внутрь комплекса и попали. Увы, со двора решётки на окна не установили.
