Заметы на полях:
«В 30-е годы XIX столетия в обществе, под влиянием идей романтизма, возник новый тип великосветской женщины, свободной, дерзкой, блестящей. Таких дам называли «львицами». Они зачитывались романами Жорж Санд, курили, пренебрегали условностями и нередко имели очень бурную личную жизнь. В России первой по времени и значению «львицей» стала знаменитая графиня Самойлова, подруга художника Карла Брюллова, который воспел ее красоту во многих портретах и сделал центральным лицом картины «Последний день Помпеи». Графиня Самойлова трижды была замужем, находилась в оппозиции к Николаю I и провела полжизни за границей, где и скончалась уже в относительной бедности». (К. Д. Крюгер, «Замечательные русские женщины XIX столетия»)
«По возвращении от Нессельроде тетушка явилась ко мне в комнату (чего никогда прежде не было) и объявила, что у нее ко мне разговор очень серьезный. Я удивилась: выговор за Самойлову был уж получен.
Тетушка села в единственное мое кресло, указала мне рядом на стул и объявила, что всегда мечтала заменить мне мою несчастную мать, что, правда, я, благодаря княжне Прозоровской, довольно богата и сама могу выбирать свою судьбу, но она как женщина с неизмеримо большим опытом советует мне все же не торопиться.
— Я знаю: вы любите (или, вернее, вам кажется, что вы любите) Базиля Осоргина. Но, ангел мой, он не богат, он не чиновен. Отец его, конечно, человек хорошей фамилии, но матушка-то — турчаночка из обоза, он подхватил ее вместе с лихорадкою при штурме Ясс. Этакого ли родства желаю я вам?
— Итак, мадам, у вас для меня есть другой жених на примете? — спросила я насмешливо. Мне казалось беспомощным и нелепым ее вторжение в мою жизнь.
— О, пожалуйста: меньшой Барятинский, Шувалов, барон фон Хольц.
— Фон Хольц старее меня в два раза, тетушка!
— Уж поверьте, что Базиль не будет вам лучшим мужем!
(Здесь тетушка спохватилась, слишком личное послышалось мне в этих ее словах).
— И вообще, ангел мой, вам рано еще думать о замужестве. Помилуй бог: вы только начали выезжать. К чему так рано лишать себя удовольствий света?
Она замолчала, явно не договаривая чего-то.
Я с жалостью на нее смотрела, Передо мной сидела располневшая, рано увядшая женщина с широким лицом в мелких морщинках и с вечно какими-то испуганными неопределенного темного цвета маленькими глазами. Всю жизнь она только и делала, что выезжала и танцевала, — и что же? Счастлива ли она?
