Дареджан улыбнулась. Она любила старого еврея.
— Ты мне о Кондратии расскажи, Мойша!
— Не перебивай старших, бесцеремонное дитя восточного базара! Старик Мойша думает медленнее, чем чинит ботинки. Знаешь, почему? Потому что голова его постарела раньше рук. И он считает такую старость за счастье, да-да! Мойша всю жизнь работал руками, и что он будет делать, если они сдадут раньше головы? То-то! Всё обо всех знает старик из будки в центре Вселенной. И только один человек для него чистый лист — его сосед Кондратий. Появился он двенадцать лет назад. Пришёл, сел около будки, подогнув под себя босые грязные ноги в рваных штанах, вынул носовой платок — да-да, у этого бродяги был платок для носа! — и молча просидел все эти годы у моей будки. Знаешь, сколько слов я от него услышал за это время? Не больше сотни! Вечером он сворачивал свой платок, покупал на собранные гроши кусок пирога с рыбой или картошкой, бутыль дешевого кислого вина и шёл домой. И до утра старый Мойша его не видел!
— А где он живёт? — уцепилась за последние слова старика девушка.
— Где может жить бродяга с парой грошей в кармане? — удивился сапожник. — Конечно, в порту! Вся городская нищета считает своим домом заброшенные доки. Да никак ты собралась его там искать, девочка? — забеспокоился старик. — Даже и не думай! Если тебе придётся когда-нибудь выбирать между горящими подземельями ада и походом в заброшенные доки Ахтиара — не задумываясь, выбирай ад!
Искать Кривого Кондратия в доках Дареджан не пришлось — она нашла его совсем в другом месте. Дня через два после разговора с сапожником девушка забежала в лавку к дяде и столкнулась там с одним из постоянных своих покупателей — и антиквариата, и фруктов. Слово за слово обменялись новостями, и тут покупатель неожиданно спросил:
— Помните нищего у сапожной будки? Кривого Кондратия?
— И? — выдохнула Дареджан.
— Вчера хоронили на Кальфе. Представляете, за покойным шла огромная процессия оборванцев — человек пятьсот! Никогда не думал, что у нас в городе столько бродяг и бездельников!
Дареджан не ответила. Развернувшись, она вышла из лавки и даже не попрощалась. Ей почему-то ужасно жалко было умершего старика со скрюченными пальцами.
Ещё через день она выбралась на Кальфу. Поговорив с кладбищенским служкой, отыскала могилу Кондратия и долго стояла возле стилизованных скрижалей надгробия с букетом простеньких полевых цветов. Отчего-то ей казалось, что дорогой букет будет неуместен на могиле нищего. Потом поклонилась в пояс, положила цветы на могильную плиту и поехала домой. Тайна подаренного ей Кондратием камня ушла вместе с ним.
