Новгородская ведьма | страница 31

В последний раз Гвэрлум видела новое рекламное сооружение — огромную стеклянную пирамиду, над которой горели буквы «ТАТНЕФТЬ». Ролевики тогда шутили, что это пирамида «фараона Татнефта»…

А Андрей Палицкий замолчал. Устал. Тени легли на его лицо.

Наташа смотрела на раненого боярина, сжигаемого лихорадкой, и вдруг встретилась глазами с Сергеем. И поняла, что они с побратимом подумали сейчас об одном и том же: вот перед ними человек, который сделал все для того, чтобы спустя столетия русские ребята приезжали в волшебный город Казань и были там невероятно, безумно, сказочно счастливы…

Корабль был трехмачтовый и, о чем не уставал рассказывать Кроуфилд, построен по точным чертежам — в те времена это была большая редкость.

Кроуфилд был высок ростом, рыж, с белым, как булка, лицом и совершенно желтыми кошачьими глазами. Он курил трубку — как казалось, непрерывно, — и довольно сносно говорил по-русски.

В Новгород привела его беда — во время рейса из Лондона на корабле заболел и умер «пилот» (штурман). Кроуфилд имел намерение взять штурмана в Новгороде, где у него еще с прошлых рейсов остались добрые знакомства. Пока что он сидел в маленьком кабачке, единственном, где можно было раздобыть отличного английского пива, и болтал с местными моряками.

Один из знакомцев, которых сейчас разыскивал Кроуфилд, звался Флор Олсуфьич по прозванию Медвежонок. Добрый был «пилот» в былые времена, когда Флор ходил еще в учениках.

Кажется, у него был брат? Тоже добрый «пилот», ничего не скажешь. Они ведь близнецы, да? Хорошего происхождения. Дворянского. Как это называется? От боярина? Боярские дети? Вот-вот… Забавно здесь, на Руси, взрослый человек кличется «дитятей»…

Кроуфилд потягивал пиво, испускал из себя обильные клубы дыма и выспрашивал об Олсуфьичах.

— Флор-то? — сказал ему один моряк, загорелый до черноты, так что его даже прозывали «арапом». — А ведь он разбогател, знаешь? Давно уж не плавает ни у кого в «пилотах». Сам корабль купил.