Судьба слова «правда» («право») в современном языке еще раз отчетливо показывает, что главная тенденция дискурса информационного общества — размывание сакральной семантики слов, «забалтывание», «выветривание» и как результат — лишение того энергетического потенциала, который мог бы быть использован в политико-идеологических целях. Размывается как ключевая, стержневая семантика, так и ассоциативно-локальная.
К примеру, «правда» в русском языковом сознании, как известно, устойчиво соотносится с «прямой». В фольклоре очень частотна оппозиция «правда — кривда» (соответственно, «ложь изворотлива», уподобляется змее и т. д.). «Правда» — это еще и «простота», «ложь» — сложна, заумна, многословна, меняет маски (отсюда противопоставление «лика» «личине»). Современный же дискурс всячески «опускает» простоту и прямизну. Простой и прямой правдолюбец — безусловно, если и не отрицательный персонаж, то тот, кто явно не выживет, «не жилец».
Вероятно, концепт «правда» со всеми его производными должен быть окончательно дискредитирован современным языковым сознанием и «забыт», чтобы реинкарнироваться через определенное время. И, судя по всему, решающую роль в этом сыграет поколенческий фактор.
Это слово (корень «рад», отсюда — древнерусское «радый») очень активно обсуждается «народными этимологами». Возводят его чуть ли не от «Ра» (бог, в том числе египетский Ра).
Академическая этимология более аккуратна и сдержанна в выводах о происхождении корня. Считается, что он исконно почти не имеет связей с другими, казалось бы, сходными индоевропейскими корнями, является «очень славянским» и аналогов у него в других языковых группах почти нет.
Вместе с тем связь с такими понятиями, как «радеть», «ради», «рада», как-то сама напрашивается. Пусть даже строго этимологически они «чужие», но в народном языковом сознании ассоциативная связь между ними не могла не возникнуть.
А если так, то слово «радость» в значении «веселое чувство, ощущение большого душевного удовлетворения», а также «тот, кто вызывает это чувство», «радостное счастливое обстоятельство» (С. Ожегов), — лишь, так сказать, «вершина семантического айсберга», внешнее проявление целого пучка глубинных смыслов.
Индоевропейские «re, ro, ra (dh)» совмещало в себе идеи удачи, свершения, совершенствования, исправления, порядка, совета, речи, размышления, преуспевания, расположения в свою пользу и др.
То есть, по сути, весь спектр положительных причин радости, вернее — всего того, что радость призвана сопровождать.
