«Власть» в русском языке сейчас — это примелькавшийся «клан шустрых тиранчиков-олигархов», связанных круговой порукой, ворующих, тянущих к власти своих родственников, но при этом — постоянно ссорящихся, скандалящих, обижающихся друг на друга и т. п. Все идет к сужению семантики слова до третьего значения, причем еще более специфического: это некий спектакль с участием лиц, облеченных властными полномочиями.
История слова «власть» в русском языке в значительной мере трагична.
Вообще-то слово восходит к общеиндоевропейскому корню, имевшему значение «сила», «сильный», «быть сильным». Однокоренные слова в разных индоевропейских языках могли означать храбрость, здоровье, героизм, обоснованность, вескость (ср., например, английские слова «valiant», «valid» и др.)
Русским словам «володеть», «волость» никак не меньше тысячи лет. «Волость» значило 1) власть, 2) право (возможность, воля), 3) государство и 4) страна (позже — часть страны, округ). Если попытаться дать синтетическое определение русского слова «волость», а затем церковнославянского «власть», то получится примерно так: «право государства на власть в стране» или «страна, имеющая право на государственную власть».
Сейчас компонент значения «страна» вообще растворился. (Сравните, к примеру, в чешском языке «vlast» — это родина, отечество, а «vlada» — правительство.) Но по большому счету это несправедливо. «Власть», «волость» — это и есть Родина, и «малая» и «большая».
Все реже в русском языке слово власть употребляется в значении право, возможность («под властью чувств», «Господи, твоя власть!» и т. п.). В данном случае в слове «власть» заложена очень мощная идея. Власть — это волевое, космическое начало (в противовес хаосу), подавляющее эмоциональную неразбериху, анархию, «бардак». Не случайно в Небесной Иерархии Дионисия Ареопагита Власти (наряду с Господствами и Силами) отвечают за управление чувствами человека. Происходит подмена идеи власти как исконно присущей человеку внутренней потребности к вселенскому порядку идеей власти как потребности «пролезть наверх» и «приобрести власть» («властолюбие»). А тут еще и Ницше со своей «волей к власти»!
С XIX века в русском языке, во многом из-за либерально-демократической риторики, слово «власть» («власти») становится фактическим антонимом слова «народ». Калька «народовластие» (от греческого «демократия») парадоксальным образом лишь усугубила эту оппозицию: народовластие как задача (ср. зафиксированный неологизм «народодержавный») — это априори антоним существующей «власти». Власть — это что-то «плохое наверху», а народ — «хорошее внизу», и их конфликт неизбежен (ленинское «верхи не могут, низы не хотят»). Власть нужно «контролировать», необходима «ротация» власти и проч. То есть слово «уходит» в утилитарнополитическую, кадрово-управленческую зону.
