— Что же делать-то? — вынырнул из своих мыслей следователь.
— Вам, Павел Мироныч, сегодня уже пора отдохнуть и подумать. А я сбегаю еще и в меблированные комнаты, повынюхиваю что-нибудь да на красотку погляжу. Может, ниточка какая-нибудь и появится?
Тернов с благодарностью взглянул на помощника — старый служака отводил глаза, будто что-то скрывал.
— Так и поступим. — Тернов расстегнул верхнюю пуговицу мундира. — Только ответьте мне на последний вопрос, Лев Милеевич! Когда на столе покойника вы перебирали бумаги, фотографии этой Препедигны там не видели?
— Никак нет, господин Тернов!
— А ведь если покойный нашел невесту через «Флирт», у него должна быть ее фотография! Таково условие публикации брачного объявления!
— Фотографии не было. — Лапочкин явно расстроился, но ненадолго, неожиданная идея сверкнула у него в мозгу. — Может, он ее у сердца носил? При осмотре тела, в темноте, могли и упустить. И она теперь вместе с мертвецом в покойницкой?
— Позвонить туда, — Тернов выразительно поглядел на телефонный аппарат.
Лапочкин взялся за трубку, но прежде, чем ее поднять, тихо спросил у начальника:
— Вы, Павел Мироныч, думаете, убийца охотился за фотографией красавицы? Полагаете, что негодяй завладел трофеем? Похитил его у трупа Ардалиона?
Морозный колючий воздух, пропитанный живыми городскими запахами, пробрался в легкие Самсона Шалопаева. Вопреки ожиданиям организм его вдруг потерял вялость и расслабленность, что накопились за недели болезни. Низкое солнце било в глаза, под ногами похрустывала ледяная корка, затянувшая утреннюю слякоть.
— Укутай горло получше, — услышал Самсон рядом голос друга. — Идти можешь?
— Не только могу, но и хочу! Хочу идти по городу, смотреть на красивых женщин в нарядных шубках, на их румяные щечки.
— Экий ты романтик, братец, — думая о чем-то своем, пробубнил Фалалей.
— Станешь романтиком, когда две недели проведешь в лапах сестер-евангелисток.
Фалалей присвистнул и повлек собеседника по тротуару вперед.
— Так ты не в Боткинских валялся? А в Евангелической больнице? Впрочем, она ближе да и побогаче. Любит тебя Ольга. Денег на тебя не жалеет! Ну смотри, теперь расплачиваться придется! Натурой.
— Одним грехом больше, одним меньше, — сконфуженно откликнулся Самсон, щурясь на солнце.
Фалалей расхохотался.
— Так тебя там сестрички не милосердием лечили, а другими местами? То-то ты с лица схлынул.
— А что я мог сделать? В бреду был! В жару метался, сил не было отбиваться! Как я теперь в глаза своей Эльзе гляну! Она мне измены не простит!
