Продолжали свое существование и другие пласты музыкальной культуры средневековья, сопряженные с народным бытом, с деятельностью бродячих музыкантов, с наступающими переменами в их среде и образе жизни.
При этом для всех общественных кругов, движущих развитие музыкального искусства своего времени, становится, как видим, характерным движение художественной мысли, устремление вперед — хотя еще, быть может, и не слишком решительное, но все же много более заметное, чем в предыдущие века с их медленными темпами культурного развития.
Сведения о бродячих народных музыкантах средневековья становятся от IX к XIV веку все более обильными и определенными. Эти жонглеры (от латинского joculatores), менестрели, шпильманы — как их называли в разное время и в разных краях — в течение долгого времени были единственными представителями светской музыкальной культуры своего времени и тем самым выполняли немаловажную историческую роль. В большой мере именно на основе их музыкальной практики, их песенных традиций складывались ранние формы, светской лирики XII — XIII веков. Они же, эти странствующие музыканты, «'не расставались с музыкальными инструментами, тогда как церковь либо отвергала их участие, либо принимала его с большим трудом. Известно, правда, что уже в IX веке в некоторых монастырях процветала игра на арфе и ряде духовых инструментах. Однако как литературные документы, так и памятники изобразительных искусств побуждают думать, что инструментальная музыка оставалась по преимуществу занятием жонглеров и менестрелей, поющих, пляшущих, дающих представления под звуки своих инструментов. Помимо различных духовых (трубы, рога, свирели, флейты Пана, волынка), со временем в музыкальный быт вошли также арфа (от древних), крота (кельтский инструмент), разновидности смычковых инструментов, предки будущей скрипки — ребаб, виела, фидель (возможно, с Востока).
По всей вероятности, эти средневековые актеры, музыканты, танцоры, акробаты (зачастую в одном лице), называемые жонглерами или другими аналогичными именами, имели свои культурно-исторические традиции, уходящие к далеким временам. Они могли перенять — через ряд поколений — наследие синкретического искусства древнеримских актеров, потомки которых, называемые гистрионами и мимами, еще долго бродили, скитаясь по средневековой Европе. Старейшие полулегендарные представители кельтского (барды) и германского эпоса тоже могли так или иначе передать свои традиции жонглерам, которые хоть и не были способны сохранить им верность, но все же нечто от них для себя усвоили. Во всяком случае, к IX веку, когда прежние упоминания о гистрионах и мимах уже сменяются сообщениями о жонглерах, эти последние известны частью и как исполнители эпоса: они поют, пляшут и исполняют chansons de geste. Переходя с места на место, жонглеры выступают на празднествах при дворах (куда стекаются к определенным датам), у замков, в деревнях и даже допускаются иногда в церковь (известны случаи, когда церковные власти вынуждены были запрещать танцы в храмах!). В поэмах, романах и песнях средневековья не раз упоминается об участии жонглеров в праздничном веселье, в устройстве всякого рода зрелищ на открытом воздухе. Известно также, что несмотря на преследования со стороны церкви, жонглерам и менестрелям удалось в XII-XIII веках добиться возможности участвовать в духовных представлениях.
