А дальше потянулись долгие часы судебного заседания.
Шредер постоянно хихикал и потирал руки. То, что ненавистных ему черепашек судят вместе с ним, было для него высшей наградой и его казалось совсем не беспокоила собственная судьба.
Бибок и Рокстеди глупо хлопали глазами, бессмысленным взором озираясь вокруг. Эти тупоголовые мутанты, казалось, с трудом ориентировались в том, что происходит вокруг. Но то, что их постоянно снимали фотографы и телеоператоры, им решительно нравилось. Им всегда льстила роль телезвезд. И они, не умеющие читать и не знающие ни одной буквы, всегда с детским восторгом находили на первых полосах газет свои фотоснимки.
За небольшой деревянной конторкой, которая располагалась перед скамьей подсудимых, менялись десятки свидетелей. Мужчины и женщины, брюнеты и блондины, голубоглазые и кареглазые. Они все были так не похожи друг на друга, но их речи не отличались. Казалось, кто-то умышленно подбирал свидетелей таким образом, чтобы все они высказывались против черепашек-ниндзя.
Сюда не пригласили ни одного человека, который мог бы замолвить доброе словечко за неустрашимых героев. Нигде не было видно ни Эйприл О'Нил, ни ее верной подруги Ирмы, никого из того бесчисленного множества людей, которым черепашки ежедневно оказывали неоценимые услуги и которые оставались верными и любящими друзьями до конца своих дней.
После каждого такого злобного выступления, Шредер с издевкой подмигивал черепашкам и постоянно норовил вставить обидное замечание. Но этого ему не позволяли делать грозные охранники, которые, натянув на самые глаза козырьки фуражек, как роботы одергивали его:
- Разговоры запрещены!
- Полковник Шредер! - Один раз даже не выдержал судья. - Не волнуйтесь, вам будет предоставлено слово. Вы еще успеете сказать, то, что хотите.
Судья восседал на высоком подиуме, за старинным широким столом, на высоком готическом стуле. За его спиной на стене красовался герб и два перекрещенных флага государства.
Судья был молчаливым и большей частью только слушал, предоставив ведение всего процесса исключительно генеральному прокурору. Лишь изредка он обрывал выступавших и наводил тишину в зале громким стуком деревянного молотка.
Адвокатом черепашек оказался человек совершенно им незнакомый. Его выступления были вялыми и малоубедительными, единственно что он добросовестно пытался изобразить, так это замечания и протесты по самой процедуре судебного заседания.
