Хаджар посмотрел на Гая.
— Смерть близко, — ответил секирщик на немой вопрос. — и ближе она уже не станет.
— Куда отряд, туда и я, — пожал плечами Густаф. — другой семьи у меня нет, возвращаться мне некуда.
Иция поставила на стол деревянный поднос с приятно пахнущей едой.
— Абрахам без нас и недели не протянет, — сказала она.
Алба-удун в очередной раз побулькал рагу.
Хаджар выдохнул облачко дыма.
Он пока не понимал, повезло ему или нет.
Посреди поля сидел высокий юноша. С до того седыми, что почти белыми волосами, он имел статное, крепкое, но не крупное телосложение. Если приглядеться, то можно было увидеть, что его, казалось бы, едва ли не хрупкое тело, на самом деле — перетянуто стальными мышцами и тугими жилами.
Как быстрый, хлесткий, но крепкий меч, готовый разить врага без устали.
Да, наверное именно на меч и был похож этот седой юноша с уставшими, но все еще пылающими волей, синими глазами почти небесной расцветки.
И, будто в подтверждение этих иллюстраций, юноша достал из ножен свой клинок.
Поднялся ветер.
Он игрался с длинными, седыми волосами и плясал в одеждах, цвета лазури. Облака, вышитые на них, кажется, плыли именно с той скоростью, с которой дул неутомимый гонец природы.
Порой из-за их белых, кучевых объятий показывались яркие, ночные звезды.
Меч, на фоне волшебных одежд, ничем не уступал. Его черная, словно облитая чернилами рукоять, резко контрастировала с синим клинком. На нем белая птица Кецаль парила среди облаков, дотягиваясь до маленьких звезд, сияющих у самого лезвия.
Юноша поднялся и взмахнул рукой. Вокруг него в землю, словно из ниоткуда, вонзилось чуть больше шестидесяти палок. Они сформировали восемь кругов, равно удаленных от центра, которым и являлся юноша.
Самый последний из них находился на границе в восемьдесят метров, а самый ближайший — в десяти.
Юноша прикрыл глаза и поднял перед собой меч. В синих одеждах, с мечом цвета лазури, он выглядел как какой-то герой, сошедший с уст менестреля, поющего о великих свершениях прошлого.
Затем, с порывом ветра, юноша сделал едва заметный шаг вперед. Его меч поплыл куда-то вдаль, чтобы затем развернуться и, описав красивый, ровный полумесяц, оказаться за спиной фехтовальщика.
Так он и двигался.
То ускорялся, то замедлялся, взмахивая мечом, сражаясь с невидимым противником. Выпад следовал за ударом, а взмах чередовался с защитой. Передвигаясь так тихо, что не слышано было даже как шуршат его одежды, могло создастся впечатление, что, на самом деле, это не он словно следует за ветром в своем искусстве, а ветер — за ним.
