— Олег, я так и не поняла, к чему ты мне рассказывал про то… вырывание языка.
— Есть у меня одно предположение.
— Какое?
— Такое, что на нас тоже проводят эксперимент.
— Какой?
— Откуда мне знать? Ясно, что не тот, что в книжке — говорить нас научили с пеленок.
— Да ну тебя, мы в нормальной школе.
— Где ты видела или слышала про нормальные школы, в которых только восемь учеников? Школы, изолированные от всего остального мира? Ты переписываешься с кем-нибудь из сверстников? Ты знаешь кого-нибудь еще из детей, кроме тех, кто живет в одном здании с тобой всю твою жизнь? А куда ты можешь поехать? С кем встретиться? Молчишь? То-то.
— А… а что… они хотят, чтобы мы сделали?
Олег сейчас говорил о том, о чем думать было совершенно необходимо, но… страшно.
— Не знаю! Они гораздо умнее и опытнее нас. Вероятно, они привлекли к своему эксперименту над нами огромное множество людей. Может быть, специально для такого случая создали тысячи новых приспособлений и устройств, написали особые книги. Сегодня, например, я весь день копался в библиотеке. И знаешь, что я там нашел?
— Говори быстрее!
— Во всей нашей библиотеке нет вообще никаких материалов о последних тридцати годах. Понимаешь? Ни одного информационного сообщения — ничего. Книги заканчиваются фразой «в таком-то году на престол заступил Олмир Третий», и точка. Все!
У Лены закружилась голова. Неужели весь тот мир, к которому она привыкла, — лишь выдумка окружающих ее взрослых? Бутафория. Декорация, как на сцене в театре. А на самом деле все выглядит совсем по-другому… От неожиданных ощущений она с открытым ртом ушла под воду, с шумом выплыла и принялась отплевываться и откашливаться.
— Но это еще не все, — продолжил Олег. — Знаешь, чем закончилась та история про двух мальчиков и пастуха с вырванным языком.
— Чем?
— Когда они выросли и стали взрослыми, они так и не научились говорить. Жили, как звери. Оказывается, если не научить говорить в раннем детстве, человек уже не может стать полноценным членом общества.
— Но нас-то научили.
— Говорить — да. А вдруг, чему-то другому, столь же важному и нужному — нет? Я подумал: а вдруг и мы, когда повзрослеем, тоже останемся неполноценными?
Лене стало до слез обидно за себя: над ней, оказывается, издеваются, как над какой-то мухой, проводят эксперимент… Руки отказались повиноваться, и она вновь ушла под воду.
— Тише, ты! — крикнул ей Олег. — Слышала плеск?
— Ничего я не слышала. Я чуть не захлебнулась от твоих гадких слов.
