— Да полно, Лина! Какой я там молодец… Дочки же у меня. И все мы, женщины, по душе своей одинаковы. Если только не врать на себя. А по-честному…
— Да нет, — возразила Лине задумчиво, — я сникла, когда одна осталась. И тоже — с сыном… Да, точно, как вы и говорите, перетаскивала себя за шиворот изо дня в день. Но работать не могла. Я тогда работала в издательстве художественной литературы. Переводами занималась, переводной литературой. И — ушла… Инна уж меня потом приспособила к технике. Пристроила на этот комбинат. Технические переводы еще могла делать, чисто механически. Вот если б тогда мне с вами встретиться…
— Э, тогда бы все было зря. Это пережить надо сначала. Потом уж понимаешь. Пока сама не изживешь горя, никакой пример и никто не поможет. Мне просто легче было: мне надо было спасаться от позора. Вот и вся разница.
— Почему же непременно позор… — начала было Лина, но Вера горячо перебила:
— Господи, да как же не позор? Для меня тем более! Мы с мужем были друзьями. С первого класса вместе. Всю жизнь все он и он. Родня. Родней брата. Ну все: подружка… друг… Потом уж любовь оказалась. Муж… И вдруг! Да как это так?! Оборвалось разом все: вся дружба. Наверное, ему было стыдно, он не мог со мной просто обыкновенно разговаривать. Даже о погоде. Сразу раздражался и начинал кричать… Он… На меня! Если б не это, саму измену я, может, и стерпела бы. А тут как смерть. Позорная, главное. Боялась, как на меня дочки теперь посмотрят: их мама — брошенная… А? Обруганная… А мне же предстояло их воспитывать. Не ему. Надо было набирать высоту.
— Высота ль, высота поднебесная… Глубина ль, глубина окиян-моря…» — проговорила-пропела Лина, снова уйдя в себя, прислушиваясь к чему-то в себе. И Вера молчала, чуть улыбаясь воспоминаниям… Потом они разом глянули друг на друга и теперь улыбнулись уже друг другу. Кругом было тихо-тихо. Не тяжко-тихо, а покойно-тихо. Странная дубрава осталась все той же на вид, но совсем по-иному слышали ее теперь женщины. Будто перестала она сопротивляться им, впустила к себе: живите, мол, я не против…
— Лина, — спохватилась Вера, — а ведь мы все стоим! Инна-то где у нас! Ой-ё-ёй! — И кинулась бежать.
Нагнав ее, Лина сказала вполголоса:
— Я прошу вас, Вера: давайте при Инне не будем об этом. Она не любит, когда я… ухожу туда… Слово с меня взяла, — усмехнулась ласково, — что в Крыму буду исключительно наслаждаться жизнью.
Инна тут как тут: уже шла им навстречу, и подвижное ее лицо выражало одновременно и озабоченность и нетерпение:
