…Больше они не думали ни о Валентине, ни о столбике 35, ни о коварных здешних тропах. Они начинали самостоятельную жизнь. И никто из них даже не подумал, что еще есть возможность просто вернуться домой, пока они на тропе. Они выбрали направление.
Наверное, это и было самое важное. Теперь и под полог Дантова леса вошли они хоть и смиренно, но без страха. По сторонам посматривали, приглядывались к зеленому сумраку меж черных стволов, но уже не тратили на это всех сил души. Так горожанин на улицах с напряженным движением смотрит направо-налево, не отвлекаясь от своих мыслей совсем о другом.
Вера уже не боялась останавливаться, чтоб передохнуть, и Лина поджидала ее спокойно. Она и заговорила во время очередной остановки, и так естественно, будто уже давно беседует об этом с Верой.
— Третий раз здесь проходим, и каждый раз для меня это, — она повела взглядом вокруг, — как моя теперешняя жизнь: не то жизнь, не то сон с открытыми глазами. И кажется: еще немного — и я увижу Алешу. Что, может быть, и я уже там, где он…. Только вот почему-то вы с Инной со мной. Вот если б остаться тут одной, подождать — и он придет. Сколько раз видела это во сне. Не этот лес, понятно… А что жду его в условленном месте. Приходит. И я к нему бегу. Но вглядываюсь, а это — не он… Потому и здесь боюсь остаться: придет, а окажется — не он, кто-то другой. Наяву такого не пережить. Правда ведь… — Она вроде спросила, но без вопросительной интонации. — Если б сразу умереть от страха, тогда пусть бы. Но вдруг только сойдешь с ума. Боюсь ужаса этого превращения. Из своего — в чужого…
Вера с первого же упоминания «Алеши» поняла: Лина говорит об умершем. О любимом. Мысленно вскрикнула: «Господи… Молодая какая… Красивая… Да что же это…» Но каждое следующее признание Лины возвращало ее к своему, к себе, сближая ее с Линой — куда уж ближе? — и разводя: «А у тебя этого не будет. У тебя нет прошлого». И когда она спросила Лину, давно ли это случилось, голос ее был обычным. Твердым. Однако ответ: «Давно и внезапно. Шел и упал. Просто шел и упал» — она повторила слабым эхом: «Давно и внезапно…» Они помолчали, словно над свежей могилой. И лес разнес их молчание, прибавил к своему сумраку.
— Пойдемте, Вера. Где там наша Инночка…
— Вам хотелось умереть? — спросила Вера.
— Да. Вернее, жить не хотелось.
— А потом? Теперь? — Вера спрашивала быстро и сухо, как врач, которому хорошо известны симптомы болезни.
— Живу, видите… Даже смеюсь. Но сегодня, как в первые дни.
