Вере было стыдно поднять глаза на спутниц. И все молчали. Вера понимала, что решения ждут от нее. Не говоря ни слова, опустив голову, как виноватая, она пошла вверх по правой тропе. Подруги так же безмолвно следовали за ней.
Сразу после распутья все вокруг снова изменилось. Пригас свет дня. Исчезли мухи и жуки, живое их мелькание. Поднявшись от светлой полянки на крутизну, женщины попали совсем в иной лес. Он походил на декорации к какому-нибудь сказочному спектаклю про заколдованную страну. Наверное, это был очень старый лес. Совсем не плотные, а, наоборот, изреженные его рати надвигались на тропу слева из-за косогора. Им снизу, с тропы, хорошо видно, как круглится косогор, словно поверхность гигантского глобуса, и оттуда показываются темно-кудрявые верхушки старых дубов, потом появляются стволы, все вырастая, вытягиваясь, пока не станут в полный рост, впрочем не особенно высокий. Деревья тут были как на подбор: видимо, одного возраста, одинаковые и по высоте, и по толщине стволов, и даже по их цвету. Черные, словно обугленные, лишенные сучков стволы держали плотно сбитые кроны высоко над землей… Какие все же странные эти дубы: их кроны были какие-то грибообразные — широкие и плоские… Так что хоть и редко стояли деревья, их ветки смыкались вверху в сплошной полог. Свет, процеженный сквозь плотный фильтр, становился зеленым, колдовским. Земля же под деревьями была чисто прибрана: ни травы, ни кустов, ни валежника. Казалось, над этим местом и солнца нет: не было теней в его зеленых сумерках. Невольно женщин охватило тоскливое чувство суеверного страха. Даже прямая тропа, широкая, как хорошо наезженная дорога, сухая и серая, круто ведущая вверх, казалась неправдоподобной, придуманной кем-то. Дышать было трудно не только от подъема, но и от этого теснящего сердце чувства. У Веры оно колотилось в самом горле, ноги слабели, в висках стучало, но она не позволяла себе остановиться ни на минуту. Ей мерещилось, что вот сейчас из-за косогора, или, напротив, совсем рядом, или в одном из туманно-зеленых прогалов между черными стволами бесшумно возникнет нечто ужасное, пугающее своей нереальностью. Живые настоящие кабаны, помчись они с косогора прямо на нее, наверное, только бы взбодрили ее сейчас, оживив колдовскую эту дубраву. Вдруг Вера услышала голос Лины, идущей впереди:
— Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…
Вера из-за одышки не могла ответить ей, отозваться. Не поддержанные ничьим живым голосом слова Лины растворились в тишине леса, и показалось Вере, что не Лина сказала, а сами собой возникли в неживом воздухе торжественные слова. А может, в ее собственной голове… Силы и дыхание кончались. Подъем безжалостно круто, все круче, вставал перед ними… Но крутизна говорила и о том, что сейчас они должны выскочить на вершину. Только эта надежда давала сил передвигать ноги… И вот живой водой окатил их ликующий крик Инны, далеко уже опередившей подруг:
