Она весело оглянулась на Гельку, желая привлечь его к общей радости, — он шел на шаг сзади, за левым ее плечом, — и словно запнулась. Милый ее муж был сейчас совсем в другом мире, чем она. Она-то шла с ним, а он — он был совсем один. Заброшенный и покинутый. Голова опущена — так пристально он смотрел себе под ноги, а руки крепко стиснуты за спиной. Сам себе арестант… В этом все и дело! Она с ним, а он — все равно один. Для нее — свет и радость и разноцветный мир. А он, идя с нею вместе, шаг в шаг, окружен мглой, и мир для него — черно-белое кино, если он вообще хоть что-то видит сейчас…
Но для того Ася и повела его на эту прогулку: только она, Ася, могла вернуть цвет и свет в его мир. Ася знала, что могла. Потому и сейчас, пораженная его убитым видом, уж не так остро жалела мужа. «Еще немного, совсем немного, милый, глупый, — сказала она ему молча, — и ты улыбнешься, и будет так, как ты хочешь…» Сказать вслух она не решилась.
Время ли было такое в пору их юности, сами ли они такие — не такие, только никогда тайные свои проблемы они не обсуждали. Не называли дьявола по имени, подобно истовым фанатикам Средневековья. Да начало пятидесятых и было сущим Средневековьем, а Гелий с Асей, видимо, типичными его представителями. Ася, например, не понимала, как можно спрашивать у молодоженов наутро после свадьбы: «Ну и как оно?» Да еще с таким подначивающим прищуром, как это делали некоторые их сокурсницы. И ее спрашивали. Она делала вид, что не слышит, смотрела мимо. Да и сказать ей все равно было нечего.
Как знать, может, если б они с Гелькой хотя бы между собой могли обсуждать темные свои недоразумения, то и миновали бы их многие мучения… Они их не миновали.
Асе было достаточно быть вместе с Гелькой. Вот как сейчас… И она обвела, соединила одним взглядом лазурь неба и золото и зелень земли. На миг отметила, что небо и землю сшивают белыми стежками порхающие там и тут бабочки. Хотела призвать Гельку полюбоваться, но остереглась задевать его — увидела: он пребывает теперь в своей темной мужской преисподней, ей непонятной. Как это с ним происходит? Гелька так красив, когда они целуются. Даже не красив — прекрасен: от него исходит свет, он и правда — Гелиос, Солнце, Ра… И вдруг наступает затмение, он словно бы слепнет: тусклый, ушедший в себя взгляд. Его руки, не отрываясь от нее, кажется ей, покидают ее, скользя вниз, вниз… В эти мгновения ей казалось, что он уходит от нее, может быть, даже забывает, как ее зовут. Что не она сама, Ася, нужна ему, а нечто, может, даже ей противоположное… Что-то такое, чем сам он становился, во что превращался с такой пугающей внезапностью… Ася, судорожно поджав стиснутые колени, шептала ему: «Нет! Нет! Не сейчас! Подожди… Не могу! Не! На! До!» И Гелий, испуганный ее страстным страхом, замирал.
