Вывалив на нас груду этих и других такого же рода замечаний и указаний, свидетельствующих о том, что на Старой площади нас читают через лупу, что на нас идет охота, нас обложили, закончил, однако, Сергей Сергеевич духоподъемно: «Мы приехали из ЦК в очень хорошем, бодром настроении и считаем, что то, что там было сказано, должно нам действительно помочь, и это сказано вполне справедливо, нам нужно внимательно к этому прислушаться, потому что это критика еще мягаая, нас следовало бы критиковать более жестко».
Все это Сергей Сергеевич говорил, успокаивая не только нас, но и себя. Какое уж там хорошее, бодрое настроение! С той поры нас в покое уже не оставляли, вся газетно-журнальная свора была спущена на нас, рвала на части. За две недели ноября тринадцать выступлений, посвященных «Литературке». Пошли на нас в атаку и внутри редакции.
Смирнов пришел в «Литературку» с желанием выпускать острую и живую газету. Но после сделанного нам Поликарповым официального внушения на дискуссиях пришлось поставить крест. Иногда вооыхивали острые споры, как между М. Рыльским и К Паустовским, обменявшимися открытыми письмами, в которых были затронуты некоторые важные и больные проблемы, напрашивавшиеся на широкое обсуждение, были и жаждавшие их обсудить. Но увы, пришлось ограничиться лишь публикацией писем и на этом поставить точку. Со Старой площади поступила команда: «Не раздувать!»
Изредка мы отваживались на колючие полемические выступления. Громкий резонанс вызвала реплика Михаила Кузнецова «Невежество? Нет, хуже!.. » о напечатанной в «Молодой гвардии» разнузданно заушательской статье Токарева «Раздумья над полем боя», громившей военную прозу Симонова, Бакланова. И в этом случае мы могли позволить себе лишь реплику, более обстоятельный разговор был нам заказан: в сущности Токарев «развивал» и «заострял» поликарповские установки, при серьезном анализе это обнаружилось бы.
В реплике Михмата была фраза: «Надо критиковать, а не бить дубиной...» Рассадин, который вел эту реплику, обнаружил в контрольной полосе опечатку, было набрано: «Надо критиковать, а не быть дубиной...» Мы посмеялись, представив себе, какая была бы потеха, если бы опечатка проскочила, что не исключалось. И тут у Рассадина возникла хулиганская идея: напечатать реплику вот так с опечаткой, а в следующем номере с невинным видом дать исправление ошибки, воспроизведя оба варианта фразы. И он отправился к Михмату, чтобы уговорить, упросить его проделать этот номер. Михмат, увидев опечатку, зашелся от смеха, но героическими душевными усилиями превозмог искушение...
