В один прекрасный день, в начале декабря 1968 года, у выхода из рукописного отдела Ленинки ко мне подошел Варлам Шаламов и сказал, что не надо было общаться с АВХ, а теперь остается только поскорее уехать в Париж, пока еще не поздно...
Прекрасно зная, кто Варлам Шаламов, чьи «Колымские рассказы» до этого читал во Франции в нью-йоркском «Новом журнале», я был очень тронут и потрясен до глубины души его откровенностью и смелостью».
Ренэ Герра, «История моей переписки с Б. К. Зайцевым», альманах «Русский Мiръ», выпуск № 2, 2009. В Сети здесь http://www.russkymir.org/download/n2/07.pdf либо здесь
http://www.russkymir.org/?page_id=358
Рене Герра (род. 1946), французский славист
_________________________
_____________
Анатолий Гладилин
«К слову сказать, для меня эта повесть [«Иван Денисович» – прим. составителя] не была сенсацией, еще в 1956–57 годах к нам в отдел прозы «Нового мира» приносил свои лагерные очерки Алексей Костерин, приходил с «Колымскими рассказами» Варлам Тихонович Шаламов, мы читали, ужасались и восхищались, – но что могли тогда поделать?»
Анатолий Гладилин, «Что происходит в стране», с сайта журнала «Посев» http://www.rusidea.org/?a=10007
Анатолий Тихонович Гладилин (род. 1935), писатель, диссидент, сотрудник зарубежных радиостанций
_________________________
_____________
Сергей Григорьянц
Он представил нечеловеческий мир
В 1963 году с Шаламовым меня познакомил Валентин Валентинович Португалов. Он провел лет 20 на Колыме, и там хорошо знал Варлама Тихоновича. С этих пор я продолжал встречаться с Шаламовым на протяжении лет пяти часто, потом, до 1975 года – реже.
В это время был необыкновенно популярен Солженицын, но его вещи, и в первую очередь по сравнению с прозой Шаламова, мне не были тогда близки. У меня было представление – не знаю, насколько оно убедительно сегодня (надо продумывать заново) – что структурно, жанрово Солженицын не соответствует материалу, о котором он пишет. В 61 году вышел «Один день Ивана Денисовича», в самиздате распространялся «В круге первом». Против каких-то деталей в книгах Солженицына были серьезные возражения у тех, кто был в лагере. Скажем, он делает одним из своих героев бригадира. Но каким бы он ни был, бригадир по своему положению заставляет работать умирающих людей, он – убийца. И никакие моральные разговоры этой сути изменить не могут… Главное же, я полагал, что в мире, где кульминации нет и не может быть, где смерть разлита с первой буквы до последней, где не может быть никакого нарастания действия, никакого развития, невозможны и литературные формы, которые выработаны совершенно другими обстоятельствами и другой природой человека, а потому вводить такой материал в тургеневские структуры – изначально ложная посылка: здесь неизбежна внутренняя недостоверность художественного, да и любого другого смысла.
